в кровавом списке. Комиссаров внимательно читал отчёт. Уроженка города Красноярск, 1969 года рождения. Танцовщица в стрип-бара ресторана «Золотое руно. Ни в чём криминальном замешана не была. Не состояла на учёте в органах правопорядка или наркологического диспансера. Со слов опрошенных свидетелей была порядочной девушкой. Оксана танцами вокруг шеста зарабатывала на учёбу. Такая невинная овечка. Комисаров посмотрел на её фотографию, невинности мало в карих с искоркой глазах и полураскрытых губы, которые обещающе улыбались. Её нашёл в заповеднике Столбы в своей сторожке лесник, утром 7-го октября 1990 года. Как она попала туда, удивлялся Комиссаров. Машины в заповедник не ездят, разве что – на вертолёте или пешком. Слишком странно. Убийца знал, что егерь будет только утром, он уехал на два дня в город, и поэтому дом был в распоряжении маньяка.

А у тебя глаза чернее ночи,

Но так гнила, болезненна душа,

Я не могу терпеть, нет мочи,

Ты третьей к палачу пришла.

Все жертвы чем-то похожи, и Андрей был уверен, что их что-то связывало. Некоторые, как ни странно, оказались знакомы. Никто из опрошенных свидетелей ничего подозрительного о жертвах сказать не мог. На месте преступления, как всегда ни отпечатков, ни следов убийцы. Он притаскивал их бесчувственных на эшафот и там вершил свой суд. Всё с одинаковой точностью, только в последний раз, он отступил от фирменного стиля, хотя может быть это был действительно имитатор? Убитых было двое. Жертва всегда была раздета, её ноги и руки стянуты колючей проволокой. Он обладал не дюжей силой, так как работа, которую он проделывал, требовала хорошей физической формы. Проволока в ход шла уже на месте, так как по следам волочения этого нельзя было сказать. Пленников накачивали психоделиками, мескалином или псилоцибином.

Комиссаров пробежал глазами по четвёртому стихотворению

Сегодня наступает жатва,

И все колосья под серпом падут,

Сегодня обещаю, будет жарко,

Меня же снова не найдут.

Ясно, что маньяк уверен в своей неуловимости и безнаказанности. 8 декабря, 1990 года, его жертвой стал студент Красноярского Университета Желебин Марк Андреевич – уроженец города Красноярск 1966 года рождения. Обычный студент, учившийся на химическом факультете. Чем он не понравился убийце, Андрей понять не мог, хотя, возможно, Желебин был связан с изготовлением наркотических или взрывчатых веществ. Нужно досконально узнать, какие пороки сопровождали жертв, и что их связывало.

Пятая жертва проститутка – Алешина Юлия Сергеевна 1962 года рождения, уроженка города Минусинска Красноярского края. Была убита 2 февраля 1991 года. У неё был выявлен ВИЧ и, зная об этом, она продолжала заниматься ремеслом, заразив двадцать восемь человек намеренно. Согласно 122 ст. пункт 3, ей могло светить до восьми лет, за умышленное заражение двух и более лиц, так что эта жертва была с первого взгляда убийцы порочна.

Комиссаров прочитал пятое четверостишье.

Зачем ты просишь о пощаде,

Как ты жила, гниющий плод,

Все, отравляя своим ядом,

Остановила жизни ход.

13 марта 1991 года маньяк снова вышел на звериную тропу на этот раз в его руки попался Николаев Антон Викторович 1972 года рождения. Уроженец города Красноярска, студент техникума, будущий программист, который с компьютером был на «ты».

Андрей несколько раз перечитал послание маньяка.

Ты очень многого хотел,

Но слишком лёгкий путь избрал,

Его пройти ты не сумел,

Объятья смерти ты искал.

Его обнаружили повешенным на дереве, возле села Ванавары, аккурат на берегу Подкаменной Тунгуски. Да, подумал Комисаров, как в том месте, где в 1908 году упал метеорит, интересно связанно ли это. Отбросил от себя мысли, потёр уставшие от напряжения глаза и решил немного прогуляться. Взглянув на часы, понял, что сидит над этими шестью стихами два часа.

На улице солнце, погода стояла замечательная. Комисаров, закрыл кабинет и вышел в коридор. Столкнувшись с высоким незнакомым мужчиной, тот двигался к кабинету Переверзева, Андрей хмурясь глянул ему вслед. Походка незнакомца только казалась уверенной, на самом деле мужчина был очень подавлен.

– Андрей Сергеевич, – позвал его Серов, – в лесопарке возле Псковской церкви обнаружен труп. Я хотел бы, чтобы ты поехал со мной.

– Поедем, я тем более хотел немного пройтись, голова трещит, – поморщился Комисаров.

– Нелегко после отпуска втягиваться в работу? – сочувственно улыбнулся Сергей, – я хотел бы кое о чём поговорить по дороге, поэтому и зову тебя с собой.

– А я думал, ты сам не справишься, – подмигнул ему Андрей, – едем, мне как раз в экспертную лабораторию надо, я тут стихи читал.

– Поэзией увлекаешься? – серьёзно спросил Серов, – Не знал.

Комисаров, закурив, рассмеялся и объяснил ему о каких стихах шла речь.

– Да, – протянул Сергей, – дело сложное и какое-то странное, я им занимался до твоего прихода в комитет и то обломал о него зубы.

– После того, как Ведунов сделал подборку поэтических опусов, написанных кровью жертв, мне ничего в голову не лезет. Да, а кто этот высокий тип, чуть не снёс меня перед кабинетом Переверзева?

– А этот? – Серов пикнул сигнализацией на машине, – Журавлёв Борис Германович, директор «Альянс строй», это его секретаршу нашли вместе с неопознанным трупом. Так, что поедешь?

Комисаров, немного замешкавшись, решил, что в лабораторию он сможет заехать и вечером, а с Журавлёвым нужно поговорить именно сейчас.

– Я должен поймать его, пока он здесь, иначе потом, такую птицу не поймать. – Андрей вытащил сигарету из пачки, – наверное, сейчас надо плотно заняться именно этим делом, а что попроще, я перекину на тебя с Бероевым и Беловым, хотя Саша мне иногда тоже будет нужен.

– Хорошо, Андрей. – Сергей протянул ему руку, – сегодня ещё увидимся, удачи тебе с Журавлёвым.

Комисаров затянулся, выпустил дым, в голове упорно ныло и не хотело отпускать. Старею, подумал он с саркастической усмешкой, стоило на две недели отлучиться от дел, как, вернувшись, чувствуешь себя узником, будто джином в маленькой лампе.

Бросив недокуренную сигарету, он двинулся вперёд и, потянув на себя дверь, вошёл внутрь здания комитета, где-то вдали громыхнуло, Комисаров глянул в окно, с запада надвигалась тёмная туча. Он пожалел, что не взял зонт и тут же, как бы в насмешку над ним, сверкнула молния, показавшаяся яркой на фоне сизой тучи.

Андрей поднялся на второй этаж и, подойдя к секретарю Раисе Тимофеевне, спросил, не выходил ли гость Переверзева.

– Ещё там, Андрей Сергеевич.

– Раиса Тимофеевна, попросите, пожалуйста, Бориса Германовича зайти ко мне, мне нужно поговорить с ним по делу Марии Жуковой.

– Хорошо, Андрей Сергеевич, передам, а к вам сейчас приходила какая-то девушка, спрашивала вас.

– Девушка? – он вскинул левую бровь. – Я только что говорил с Серовым на улице и, никого не заметил у входа. Что за девушка?

– Странная, я бы сказала, – поморщилась Раиса Тимофеевна, – лет 19—20, такая стройная интересная девчонка. Волосы чёрные такие, она вообще была вся в чёрном, на губе, как это сейчас у молодёжи называется пирсинг-мирсинг.

– И лиловая помада, почти чёрная, – закончил за неё Андрей, вспоминая заинтересовавшую его незнакомку в кафе «Вареники» накануне.

– Да, я это хорошо запомнила, она спросила вас, а я сказала, что вы уехали, вы же с Серовым куда-то направлялись.

– Да, только я передумал ехать… она ничего не говорила, может, спрашивала? – Андрей сразу понял, кто это незнакомка. Та самая девушка из кафе « Вареники», где они с Беловым обедали, чей взгляд, заставил его обернуться.

– Вот, чуть не забыла, она просила передать вам это.– Раиса Тимофеевна, выдвинула ящик стола вытаскивая сложенную вчетверо записку и протянула ему.

– Вот спасибо, Раиса Тимофеевна, – улыбаясь, поблагодарил Комисаров. – И не забудьте, пригласить гражданина Журавлева ко мне.

Вернувшись в кабинет, Комисаров подошёл