Сашенька удивленно посмотрела на нее:

- Отчего же, душенька?

- Я навлекла беду. Я виновата во всем.

Сашенька растрогалась. Она умоляюще глянула на Владимира.

- Володенька, скажи Биби, что ей не следует уезжать. Мы ведь простили ее?

Мартынов кашлянул и, наконец, взглянул на Варвару Михайловну без гнева.

- Право, не надобно впадать в крайность. Вас никто не гонит и ни в чем не винит. Вы вольны жить здесь, сколь заблагорассудится.

Дамы с удовлетворением переглянулись. Им так не хотелось расставаться! "Чудное дело! - раздраженно подумал Владимир. - Их ничем не проймешь! Хоть куль муки на голову опусти".

Он же с трудом возвращался в прежнее самочувствие. Даже себе он не хотел признаться, что боялся узнать о связи Дюваля и Сашеньки. И стыдно было, когда испытал облегчение после признания Биби. Обман Горского превращался в озорство, любовную интригу. Как любой обман, он неприятен, но не опасен. Наверное, следовало бы наказать мальчишку, но кто в молодости не грешит? Владимиру тоже было что вспомнить.

Однако теперь всякий будет указывать пальцем и смеяться. Ловко провел князек человека опытного и зрелого! Любой ничтожный мальчишка, доморощенный Ловелас будет думать, что можно морочить головы и оставаться безнаказанным при том. Эта мысль более прочих не давала покоя Владимиру после скандала. Но, верно, придется примириться, не возьмешь свои слова назад. Мартыновы обязаны этому петербургскому выскочке жизнью детей. Да, и Сони. То-то она в элегических настроениях пребывает после изгнания Дюваля. Попалась голубушка на приманки красивого наглеца. Пусть теперь локоть грызет. Владимир сделал все, чтобы отвадить ее от мнимого француза. Влюбилась, небось, что с нее возьмешь, с сентиментальной дуры.

Владимиру было проще все грехи свалить на Соню и даже мысленно не осквернить подозрением Сашеньку. Знай об этом Софья Васильевна, она бы согласилась с Владимиром, только бы им, кузену и Сашеньке, было хорошо.

Александра Петровна была занята своим положением и силилась не вспоминать события, взволновавшие весь дом. Как бы не навредить будущему младенцу. Расположение Владимира она не утратила, а это было главное. Однако, листая с Биби модные журналы и роясь в выкройках, она не преминула ненароком расспросить подругу. По словам Варвары Михайловны, выходило, что Горский, весьма пылкий молодой человек, не мог жить без Биби. Их отношения стали известны мужу. Но более всего дама беспокоилась, что слухи дойдут до государя. Тут Горский покинул Петербург и попал в дом Мартыновых. Вероятно, он знал о дружбе Биби с Сашенькой. Эта остроумная выдумка позволила им вновь соединиться здесь.

- Соединиться? - удивленно подняла брови Сашенька. - Не хочешь ли ты сказать, душенька, что вы в нашем доме предавались ... плотским утехам?

Биби опустила глаза. Ей очень хотелось солгать, но она призналась:

- Помилуй, Александрин, для нас было свято ваше гостеприимство. Мы чтили кров, принявший нас...

Сашенька едва заметно улыбнулась. Что-то не вяжется облик Дюваля с ролью, какую отводит ему Биби. Впрочем, не следовало погружаться в тонкости этой истории. Слава Богу, все в прошлом. Авось, забудется. Теперь у Владимира нет повода для недовольства. Конечно, присутствие красавца-мужчины в доме так оживляло атмосферу, будоражило слабый пол. Сонечка, кажется, влюбилась всерьез. Ей бы подошел француз-гувернер, но что касается князя... Теперь шансы ее равны нулю. Жаль. Да и Владимир никогда не пустит на порог человека, обманувшего его, и это справедливо.

Жизнь потекла тихо, размеренно, словно ничего и не было. Возобновились уроки танцев и музыки. На досуге дети с Соней крутили волшебный фонарь, читали книги, разыгрывали шарады. Миша тосковал. Соня видела это и старалась занять его чем-нибудь. Давала задание прокладывать по карте маршруты великих путешественников, читать их записки. Потом следовало доложить о путешествии, как если бы он сам в нем участвовал. Миша спустил на воду свой парусник без Дюваля... Каждое утро он с недетским упорством, мужественно обливался холодной водой. Как при Дювале...

Марья Власьевна явилась к Мартыновым на третий день.

- Все, все знаю! - торжественно объявила она, бросая салоп и теплую шаль на руки лакею.

Войдя в гостиную, Марья Власьевна придвинула стул к печке.

- Ох, намерзлась! Третий день разъезжаю по Москве, а морозы-то, чай, уж Крещенские!

- Итак, что вы знаете? - спросил Владимир тоном, не предвещающим ничего хорошего.

- Как мой протеже учитель оказался князем! Вся Москва гудит. К кому ни явлюсь, только и разговоров, что о вашем учителе. Смех, да и только!

- Что ж тут смешного? - возразила Сашенька. - Для князя вовсе негодный поступок.

- А по Москве-то его героем почитают. Сказывают, любовь великая. Он-де бежал от государя со своей возлюбленной да спрятался у Мартыновых от преследования. Тут и она к нему прилетела. Не ты ли, вертихвостка? - почтенная дама неожиданно ткнула в Биби пальцем.

Варвара Михайловна поджала губы, но не сочла нужным отвечать. Ничуть не смутившись. Аргамакова продолжила:

- Ну, стало быть, герою сочувствуют, ей, - она ткнула вдругорядь в сторону обиженной Биби, - завидуют. Барышни гроздьями вешаются на него, возвели в Вертеры, на руках носят. Во все дома зван. Желанный гость.

- А что говорят о нас? - решилась спросить Соня.

- А что тут скажешь? Сочувствия не видать. Однако и дураками не величают, врать не буду, не слышала. Ну и комедия! Князя от учителишки не отличили! А я-то хороша! - Марья Власьевна расхохоталась во всю мощь своей немалой груди.

- Я напомню вам, любезная Марья Власьевна, кто его рекомендовал в наш дом и за руку ввел! - сердито молвил Владимир.

- Полно, Володюшка, не серчай. Чего уж считаться, дело сделано. Ну, дура я, поверила этому вертлявому угоднику Митеньке Волынцеву. Он мне напел про француза. Дорого, мол, не возьмет, опыт немалый, у князя служил. Вот оно как: сам у себя, стало быть, служил. Ха-ха-ха!

Присутствующим, однако, было не до смеха. Владимир раздувал ноздри, но силился сдержать свой запоздалый гнев. Дамы переглядывались с осуждением. Соня запечалилась. Новости для нее были неутешительными. Горский принят везде, его обожают, на него вешаются...

- Ты чего закручинилась, Сонюшка? Я тебе наряд привезла, сейчас примерим, подгоним. Теперь не отвертишься: завтра же вывезу тебя к Мещерским.

- Она не поедет, - холодно изрек Владимир.

- А я и спрашивать не буду! - тотчас кинулась в бой Марья Власьевна.

Неизвестно, что бы тут началось, кабы не Сашенька. Обратившись к мужу, нежным голоском она пролепетала:

- Отчего бы Соне не поехать? Она никогда