Феликс меня успокаивает, говорит, мол, все в порядке, всякое в жизни случается. Вот ему я доверяю. И думаю, Харрисон никак не помог делу своей придумкой с этим идиотским лондонским мозговедом. О чем он только думал? Есть в нем что-то опасное, садистское. От него всегда ждешь неприятностей. Предлагает нанести психиатру еще один визит. Мне эта идея не по вкусу. Говорит, ему нравится делать неожиданные ходы, подбрасывать людям головоломки. Хотя, должен признаться, слова мозговеда вызвали у меня улыбку. А я давненько не улыбался.

Теперь у меня два мертвых проекта. От них надо избавляться. Маркус сердится, считает, что мне вчера следовало лучше себя контролировать, преподать Эшли Стэнфорд урок, но не убивать. Теперь у меня все сбилось. Следующей должна была стать Логан Сомервиль. Проекты нельзя хранить слишком долго. Значит, на этой неделе нужно найти новую, а Логан передвинуть вверх, вернуть на положенное место.

Хорошая новость в том, что потенциальных проектов великое множество. Прямо сейчас мы все, вчетвером, просматриваем фотографии в моем Зале славы!

На стене, на большом экране, расположились тридцать пять фотографий молодых женщин, которые могли стать вполне подходящими проектами. Он сам нашел их и следил за каждой последние несколько месяцев. Теперь они появлялись одна за другой, по очереди, с именами и адресами. Двух он впервые заметил в вагончике железной дороги Волка; третью увидел, когда она с улыбкой сошла с «Поезда-призрака» на Брайтонском пирсе; четвертую удалось щелкнуть у кафе «Лавфит» на Куинс-Роуд; пятую взял на заметку, когда она лежала на лужайке с подругами возле Павильона; шестая попалась ему на глаза неподалеку от кафе «Бит бич». Еще одна – он и сам не совсем понимал, что в ней так его возбуждало, кроме разве того, что она напоминала омоложенную копию его стервозной жены, – ела креветок перед баром «Краб и устрица», славящимся своими морепродуктами.

Ела стоя.

В его понимании это был грех. Он презирал людей, которые едят стоя. Еда – не топливо, ее нужно смаковать, ею должно наслаждаться, делиться с друзьями. Едят сидя. Есть стоя то же самое, что курить на ходу. Курение бывает элегантным, но только когда курят сидя. Женщина, идущая с сигаретой во рту, – шлюха.

Мусор.

Таких следует уничтожать.

Но в одиночку весь город не очистишь. В этом все были согласны – и Феликс, и Маркус, и Харрисон. Хорошо, когда есть консенсус.

Вот и теперь, когда он нажал на «паузу», все снова единодушно согласились.

– Эта! – сразу сказал Феликс.

Харрисон изучал ее несколько секунд:

– Да, эта.

И даже строптивец Маркус, которого всегда приходится убеждать, не стал возражать:

– Согласен. Эта!

– Все довольны, парни?

Никто не возражает. Все довольны. Единогласно. Какая редкость! С другой стороны, она новенькая и настолько совершенна, что иного мнения и быть не могло!

Ее звали Фрейя Нортроп. Он знал о ней много и уже предвкушал, как возьмет ее.

Отличный будет проект.

Настроение пошло вверх. Он снова был счастлив. Мы сильны. Нас четверо – Четыре Всадника Апокалипсиса. Завоеватель. Война. Голод. Смерть. Он улыбнулся – очень хорошее сравнение. Четыре Всадника!

Суббота, 13 декабря

Высадив Таню Кейл у Суссекс-Хауса, Рой Грейс поспешил, соблюдая, конечно, разумную осторожность, в центр города, а точнее, в направлении полицейского участка на Джон-стрит, более известного в среде местных правоохранителей как Брайтонская каталажка.

Ехал он почти на автопилоте. Ко всем прочим заботам добавлялась проблема неизбежно надвигающегося переезда. Грейс с радостью передвинул бы его на более поздний срок, но такой вариант был, увы, невозможен – новые хозяева дома Клио рассчитывали заехать уже в следующий уик-энд. И хотя он планировал выкроить время и помочь жене собраться, сложить вещи, расследование развивалось так, что о благих намерениях, скорее всего, следовало забыть.

Разумеется, перспектива переселиться в новый дом и жить за городом представлялась заманчивой и волнующей, но в данный момент Грейс просто не мог позволить себе отвлечься и помечтать. Первым и главным приоритетом оставалась Логан Сомервиль, но теперь к ней могла добавиться еще одна потенциально похищенная, Эшли Стэнфорд. И мысли об этих двух женщинах окрашивались во все более мрачные тона.

Мартин Хорнер.

Аналитики, работавшие с информационной системой ХОЛМС министерства внутренних дел, отыскали в Соединенном Королевстве трех Мартинов Хорнеров. Один, страдающий болезнью Альцгеймера девяностотрехлетний старик, пребывал в доме для престарелых в Брэдфорде. Второй, семнадцатилетний подросток, учился в школе в Ньюарке, Линкольншир, а третий, шестидесятитрехлетний викарий в Олдеме, Ланкашир, имел стопроцентное алиби.

Скорее всего – в этой мысли суперинтендент укреплялся все сильнее, – Мартин Хорнер был ловкой подделкой, фальшивой личностью. Настолько ловкой, что ему даже удалось зарегистрировать на свое имя автомобиль. Оставалось только понять, почему Мартин Хорнер – кем бы он ни был – выбрал для регистрации адрес Энн Хилл.

Знал ли он ее? Или знал кого-то, кто знал ее? Или просто выбрал адрес наугад? Проживавшая в доме старуха твердо стояла на том, что не знает никакого Мартина Хорнера, и Грейс склонялся к тому, чтобы поверить ей. Но это еще требовало проверки.

Поднявшись по склону холма в направлении Уайтхоука, суперинтендент повернул вправо, въехал на территорию нижней парковочной стоянки полицейского участка, отыскал свободное место между служебными машинами, вышел и с теплым чувством оглядел неказистое пятиэтажное здание, в котором более двадцати лет назад начинал свою карьеру.

Миновав двух вышедших покурить молодых полицейских, он прошел к заднему входу и открыл дверь карточкой-ключом. Здесь, на Джон-стрит, он всегда испытывал особенное волнение. Отсюда шло управление подразделениями, занимавшимися уличной преступностью, патрулированием, поддержанием общественного порядка и многим другим.

Совсем недавно Грейс участвовал в обсуждении возможности своего назначения на место начальника Управления уголовных расследований. Повышение означало, что ему пришлось бы переключиться на административную работу и сидеть на бесконечных совещаниях. Кайф от работы он получал, занимаясь именно тем, чем занимался сейчас, руководя серьезным расследованием. Единственное повышение, о котором он мог бы задуматься, был перевод сюда, на Джон-стрит, на должность главного суперинтендента, дивизионного коммандера Брайтона и Хоува. Нынешний коммандер, Нев Кемп, как и его предшественник, Грэм Баррингтон, в свое время тоже служили в УУР. Возможно, через несколько лет, когда Нев Кемп сделает шаг вверх по карьерной лестнице, он и будет готов поддаться соблазну и предложить себя на новую роль.

Впрочем, сейчас Грейс думал не об этом. Пройдя мимо лифта, он взбежал по бетонным ступенькам на следующий этаж, повернул направо, в знакомый коридор, и почти сразу же еще раз повернул направо. Таблички на двух дверях гласили: «СУПЕРИНТЕНДЕНТ» и «ГЛАВНЫЙ СУПЕРИНТЕНДЕНТ». Но Грейс остановился перед другой, открытой. В небольшом офисе сидел Уэйн Брукс, дежурный инспектор УУР. Склонившись за столом и прижав к уху телефон, он писал что-то на планшете.