команду, тут же разнесенную по всему судну. Словно чудовищный Левиафан, корабль-башня устремился на куда как меньший дромон осененный имперским орлом. За ним последовали и остальные корабли, словно и не замечая, что идут прямо в ловушку между двумя «рогами полумесяца». Со всех сторон на них обрушился дождь снарядов, несущих смерть во множестве обличий, однако халиф, положившись на свое численное превосходство, не счел это опасным. И, на первый взгляд, это преимущество себя оправдывало — как бы не старались ромеи нарушить боевой порядок арабского флота, тот неуклонно продолжал идти вперед. Сам Яхья, презрев всякую опасность, стоял на носу своего корабля — настолько огромного, что даже неоднократные попадания вражеских снарядов, сотрясавшие судно от носа до кормы, не могли замедлить его хода. Место погибших гребцов тут же занимали другие, также как и убитые стрелки тут же сменялись своими товарищами, не прекращавшими стрелять по врагу. Надменно взирал халиф на свои и вражеские корабли — охваченные пламенем, окутанные черным дымом и белыми облаками извести. Сине-золотое одеяние потомка Пророка развевалось на ветру, словно огромные крылья, тогда как сам халиф уже видел распахивавшиеся в небесной синеве иные крыла — застившие весь горизонт, усеянные множеством глаз, ртов и зубов, пережевывающих тела грешников. Замерев от восторга, Яхья созерцал возносящуюся над ним колоссальную фигуру, казалось, закрывающую все небо, и сердце его преисполнялось дерзкой гордыни. Кто смеет отныне усомниться в его божественном достоинстве, коль один из мукаррабунов снизошел на поле битвы дабы служить ему, как Пророку и Аллаху? Халиф уже наяву слышал сквозь шум боя, как звучит огромный рог, приветствующий Карающего и Умерщвляющего.*

* Два из так называемых «99 имен Аллаха»

— Открой загон! — не оборачиваясь, крикнул Яхья и сразу несколько человек, сломя голову, кинулись к уродливому сооружению посреди корабля, напоминавшему клетку или большой сарай, накрытый сверху попоной. Оттуда уже доносился трубный рев — и халиф сойдя с носа, довольно улыбнулся, когда распахнулись грубые, но крепко сработанные ворота и из большой камеры, размещенной под верхней палубой, вышел белый слон. Даже разверзшийся вокруг них огненный ад так не пугал арабов, как ярко-красные глаза огромного зверя. Халиф же спокойно подошел к слону и тот послушно опустился на колени, давая Яхье взобраться на него. После этого зверь вновь поднялся на ноги и халиф, вскинув над головой меч, в экстазе выкрикнул:

— Не вы убили их, а Аллах убил их! Не ты бросил горсть песку, а Аллах бросил, дабы подвергнуть верующих испытанию! Воистину, Аллах — Слышащий, Знающий!

— Иншалла!!! — раздался отовсюду многоголосый крик, тут же подхваченный на других кораблях и огромный слон затрубил, направляясь к носу судна. Имперский и халифатский флагманы отделяла лишь узкая полоска воды, стремительно сокращавшаяся и Яхья уже готовился верхом на слоне ворваться на палубу вражеского корабля, растоптав в кровавый блин всех, кто осмелится стать против него. Перед этим броском он бросил взгляд вверх, чтобы еще раз увидеть своего духовного прародителя. Однако огромные крылья, усеянные ртами и зубами, уже не трепетали в небе — вместо них Яхья, с неожиданной робостью увидел над сходившимся флотами величественного воина, с белоснежными крыльями и огненным мечом. Видение продолжалось всего миг и тут же исчезло, уступив место палящему солнцу, на миг ослепившему халифа.

— Давай!- крикнул Михаил, глядя как приближается чудо-корабль, на носу которого стоял огромный зверь. В следующий миг громоздкое сооружение на носу, стоявшее меж двух катапульт и прикрытое большими железными щитами, вдруг раскрылось, обнажив причудливую металлическую скульптуру, похожую на золотого льва. Оглушительный рев вырвался из его пасти, и скрытые в ней множество трубок плюнули огненной смесью, сразу объявшей нос корабля и огромного зверя, уже готового шагнуть на палубу. С жалобным ревом, вставший на дыбы, слон рухнул в море, подняв тучу брызг, в то время как арабское судно, охваченное греческим огнем, с треском врезалось в ромейский корабль, ломая снасти и рассыпая множество искр. В тот же миг взорвались еще две мины с греческим огнем, заложенные на нижней палубе, прямо под носом дромона.

— Покинуть судно!- крикнул Михаил и заранее подготовленные шлюпки, переполненные людьми, быстро отчалили от гибнущего судна. Последним его покинул басилевс, быстро перебравшись на соседний корабль, где тут же взвилось знамя с черным орлом. В следующий миг множество огненных снарядов, обрушившихся на сцепившиеся флагманы обеих флотов, превратили их в один огромный костер.

Солнце упавшее в море средь бела дня не вызвало бы такого потрясения у сарацин, как падение Воплощенного Бога — и жалобные вопли, раздавшиеся отовсюду, не могли заглушить воинственные крики ромеев, когда они поняли, что их-то император остался жив. Имперские дромоны, продолжая осыпать врага множеством снарядов, неуклонно шли вперед — и многие суда оказались уже настолько близко, что ромеи начали перепрыгивать на палубу противника, схлестываясь с сарацинами в жестокой схватке. Первым на вражескую палубе спрыгнул Асмунд, облачившийся в черный клибанион и высокий шлем с султаном из конского волоса, выкрашенного алым. На скользкой от крови палубе, руг рубился одновременно мечом и топором, осыпая врагов проклятиями, смешивая при этом христианских бесов и языческих злых духов.

— Блевота Сатаны, женовидное отродье Локи, смердящие ублюдки Вельзевула! Да пожрет вас Ад, да поглотит ваши души Хель, вы, нечестивое отребье Антихриста! Смерть вам, отребье бесов и троллей, смерть, смерть!!! За Господа Христа и архангела Михаила!

— За Христа и Михаила!!! — вопили сражавшиеся рядом с ним варвары, сами сейчас толком не способные объяснить, кого сейчас поминают —