– Что случилось, Краснова? – ректор схватил меня за подбородок, заставляя поднять голову, и коснулся моей шеи. – Это что такое?!

– Напали, – пожаловалась я, но вместо привычного голоса услышала какой-то невообразимый хрип и снова раскашлялась.

– Кто? Где? – Кош Невмертич встряхнул меня для верности. – Быстро! Кто и где?

– Там, во дворе… – просипела я с трудом, – кто-то маленький… чёрный…

– Сиди здесь! – ректор указал в сторону кухни, и я только заметила, как мелькнул пятнистый кошачий хвост.

Всё-таки гепард… Я села прямо на пол, прислонившись спиной к стене, и неожиданно заплакала. То ли от запоздалого страха, то ли оттого, что ректор бросил меня. То ли оттого, что все намерения пропали впустую. Собралась быть взрослой и деловитой, а опять повела себя, как подросток с проблемами. А ведь я уже давно не подросток… Только с проблемами…

Никто не мог меня увидеть или услышать, но я сдерживала рыдания и давила ладонью на глаза, будто пытаясь заставить слёзы убраться обратно. Что-то царапнуло щеку, и я с удивлением посмотрела на свои руки. За манжету куртки зацепилась какая-то цепочка с подвесками из розовых бусинок. А это что такое?..

Я с удивлением разглядывала странную вещицу, а потом меня словно обожгло – Вольпина!.. Такой же браслетик я видела у нее!.. Розовые бусины – точно, никаких сомнений!.. Наверное, я сорвала с нее браслет, когда мы боролись… вот и порез на пальце…

Дверь распахнулась, и ввалился ректор – уже в человеческом облике, голая грудь в капельках пота, волосы взъерошены, в руке – моя бейсболка, которую я потеряла во время драки, а взгляд – мама дорогая…

Невольно втянув голову в плечи, я спросила – вернее, прохрипела:

– Догнали?

– Не догнал, – ответил он зло, пристраивая мою бейсболку на вешалку, где красовалось его безумно элегантное полупальто – черное, с крохотным серебряным черепом на отвороте воротника. – Но то, что там был кто-то из волшебников – без сомнений. Там следы магии везде. Вокруг двора – заградительное поле, чтобы кроме тебя никто не вошел, фонарь разбили… Узнала кто это был?

– А я и так знаю, – сказала я, протянув ему цепочку с бусинами на ладони. – Это браслет Вольпиной. Вот, а вы мне не верили.

– Какой браслет? – спросил Кош Невмертич.

– Вот этот! – я указала на свою ладонь и замолчала, вытаращив глаза и открыв рот. В моей руке вместо обрывка браслета лежало серое, с черными прожилками перышко.

– Чудесный браслет, – кивнул Кош Невмертич и поднял меня на ноги, подхватив под мышки. – И боевое ранение, как я вижу. Пошли в кухню и всё мне расскажешь. Заодно, рану твою обработаем.

– Да что рассказывать?! – возмутилась я, пока он перекисью водорода смазывал ранку на моем пальце. – Это была Вольпина! И браслет её! Просто сейчас он… превратился почему-то…

– Садись.

Я вскарабкалась на высокий стул, а ректор открыл холодильник, достал бутылку с водой, снял с подвесной подставки два стеклянных бокала и наполнил их до краев.

– Пей, – приказал Кош Невмертич, и сам залпом осушил один из бокалов.

Мне не хотелось пить, но я послушно сделала пару глотков, а потом не заметила, как выпила всё. Дышать сразу стало легче, боль в горле отступила, зато сердце болезненно заныло.

– Вы в отгуле? – спросила я, стараясь говорить небрежно.

Ректор посмотрел на меня, а потом усмехнулся:

– Я один, если тебя это интересует.

– С чего вы взяли? – сварливо сказала я, со стуком поставив бокал. – Один – не один, ваше дело. Лучше бы поинтересовались, как я себя чувствую,

– Зачем спрашивать? Я вижу, что с тобой всё чудесно, – ответил Кош Невмертич, – актерские способности на высоте.

– Вы мне не верите?! – вспыхнула я. – На меня в самом деле напали!

– Я про обморок, – вежливо подсказал он. – А вот нападение… – он бросил на меня колючий взгляд, плеснул в бокалы ещё воды и жадно напился. – Так кто позволил тебе покидать «Иву»? Что замолчала?

Отмалчиваться было глупо, и я рассказала историю своего побега.

– Красота! – похвалил Кош Невмертич. – Значит, ты развлекалась полетом на незащищенном пространстве и без присмотра преподавателя? И что теперь с тобой делать? На цепь посадить, чтобы не искала приключений на свой хвостик? Ты хоть понимаешь, что чудом осталась жива?

– Жар-птицу нельзя ограничивать, – торопливо сказала я, боясь поднять голову и посмотреть ему в лицо. Было отчаянно стыдно. Идиотская история про глупую маленькую студентку. То есть по годам-то она – взрослая, а по мозгам – малолетка. Только ремня не хватает.

– Как мы заговорили! – восхитился ректор. – Что ж, придется наказать не тебя, а весь персонал, кто сегодня дежурил в «Иве». Студентка сбежала – и никто не заметил. Каждому будет выговор, лишение премии и занесение в личное дело. В пятую графу.

– А что там в пятой графе? – спросила я виновато.

– Копилочка.

– Какая ещё копилочка?

– Для Особой тюрьмы.

С перепугу я уронила бокал, он жалобно звякнул о край стола и разлетелся на мельчайшие осколки.

Кош Невмертич вздохнул, махнул рукой, и осколки привычным мне путем смелись к стене.

– За что же в Особую тюрьму? – проблеяла я. – Это не такое уж нарушение…

– Дай сюда перо, – ректор протянул руку, и я торопливо передала ему серое пёрышко. – Явно птичий оборотень, – задумчиво сказал он, покрутив перо в пальцах. – Отправим на экспертизу, чтобы определить вид. Но мне кажется, это – утка.

– Это Вольпина!

– Я проверю, – сказал он, внимательно посмотрев на меня. – Но как по моему мнению, в голове Красновой слишком много Вольпиной.

Он мне не верил, хотя и говорил обратное. Я опять закипела злостью и обидой и сказала язвительно:

– А в вашей голове – слишком много кого? Что это было, тогда в кабинете?

Ректор задумчиво гонял в бокале капельку воды, и я догадалась, что не услышу ответа.

– Наверное, мне всё приснилось, – проворчала я. – Но почему тогда вы постоянно от меня убегаете?

Он невесело усмехнулся, положил серое перышко на блюдце и прикрыл бокалом, перевернув его ножкой вверх.

– Увы, Краснова, от вас мне точно не убежать.

– Увы?! Значит, жалеете? – больше всего меня расстроило, что он опять начал мне «выкать». Да что это такое! Шаг вперёд и два назад!

– Вы хотели поговорить об этом? – взгляд ректора стал таким холодным, что у меня заломило зубы. – Пришли ко мне ночью, чтобы упрекнуть, пристыдить?

– Вообще-то, я пришла из-за Анчуткина, – раздраженно сказала я. – Вернее, из-за его отца. Ведь он жив?

– Совать нос в чужую семью – дело неблагодарное, – предостерег меня Кош Невмертич. – Я посоветовал бы вам остановиться.