—Девочки, в этой канаве лежат русские, украинки имолдаванки, и мы все так любим друг друга! Просто те, кто там, наверху, играютв свои игры и хотят, чтобы мы друг друга не любили. Это политика, а в политикуиграют политики. Нас не рассоришь. У них всё решают деньги, а у нас отношения.Пусть они хоть об стену головой бьются и натравливают нас друг на друга, нохрен они дождутся, чтобы мы друг друга разлюбили. Хрен им! Они просто делаютденьги на всём подряд и на любви. Они делают деньги ради денег, но им никогдане узнать, что такое любовь и что такое солидарность. Они не понимают, что мыединое целое, что мы все родные души. Мы родные. Они и представить себе немогут, что мы просто родные люди, и от этого они бесятся и пытаются разрубитьродственный узел. У нас даже кровь одна, и родственный узел разрубитьневозможно.

—А у меня в родне есть украинцы, – призналась я девушкам.

—А у меня молдаване, – заявила всем Лена.

—А у меня русские, – хихикнула Милка.

Мы смеялись и обсуждали, сколько же кровей в нас намешано. Аперед тем, как устроиться на ночлег, Ленка села рядом со мной и сказала:

– Вероника, ты только не переживай. Никто не скажет, чтоименно ты стреляла в охрану борделя. Утром мы закопаем два пистолета в этойяме, и никто ничего не узнает. В конце концов, я тоже стреляла. Да там, откудамы вырвались, никто не будет на нас заявлять. Это же нелегальный бордель. Тогдане нам статью влепят, а этой турчанке и сутенёру за торговлю живым товаром ипринуждение к сексуальному рабству. Мы сами из страны не выберемся, ни денег,ни паспортов. Завтра нужно звонить, пока нас ещё какие-нибудь торговцы непоймали. По нашему виду сразу понятно, что мы затраханные проститутки. Если женас в полиции будут спрашивать, где наш бордель находился, то мы ответим, чтопонятия не имеем, так как и в местности не разбираемся. А то, что там какая-тобойня произошла, то мы к ней никакого отношения не имеем. Может, они там попьянке сами друг друга поубивали.

В доказательство своих слов Ленка подскочила и приняласьпрямо в канаве рыть мокрую землю.

—Ты что делаешь? – приподнялась я.

—Я думаю, что стволы лучше сейчас закопать, а то мало ли,вдруг нас утром кто-то найдёт. Лучше, чтобы улик не было.

Мила и Света принялись помогать Лене.

– Спасибо, девчонки.

– Это тебе спасибо. Если бы не ты, мы бы никогда неоказались на свободе.

Когда оружие было закопано достаточно глубоко, грязные, носчастливые девчонки легли и поёжились.

—Прохладно.

—Уже не замёрзнем.

—Я только сейчас начинаю понимать ценность жизни, –неожиданно произнесла Ленка. – Я вот лежу и думаю, какая я же я была дура,когда однажды у себя в Запорожье поссорились с парнем и после этого жить нехотела. Это ж надо, из-за мужика жить не хотеть.

—Самая большая женская глупость, – заметила я.

—Я тогда боялась одиночества… А теперь я уже ничего небоюсь. Умирают от любви только законченные дураки, а нормальные люди за жизньборются.

—Это точно, – поддержала я Ленку. – Конец любви –это не конец жизни.

—Всё это теперь такие мелочи. Жизнь ценна сама по себе, смужиком она или без.

—Девочки, давайте не будем про мужиков говорить, –влезла в разговор Милка. – У меня на них аллергия. Я на них смотреть немогу. Если увижу мужика, сразу стошнит.

—Действительно, много чести о них разговаривать, –согласилась Лена и предложила всем спать.

Я закрыла глаза и увидела Артура. Я просыпаюсь в его объятияхи глажу его по щеке. А затем наши объятия сплетаются. Господи, как же сильно ясоскучилась по этим губам, рукам и нежным словам. Рядом с ним я забываю про всёна свете. Я счастлива, что замужем за прекрасным человеком. А ведь раньше я иподумать не могла, что богатые люди могут быть настолько надёжными и хорошими.Я очень сильно его люблю и дорожу всем, что имею…

Этим утром я никак не могла заставить себя открыть глаза,лежала комочком в холодной канаве и в полудрёме прислушивалась к девчонкам.

—Хорошая она, – грустно сказала Ленка. – Как же еёжалко.

—У меня у самой сердце кровью обливается, когда на неёсмотрю, – таким же печальным голосом призналась Светлана.

—Она зеркало просила. Я не дала. Лучше ей этого кошмара невидеть.

—Девочки, но у неё же муж богатый, – вмешалась Милка.

—При чём тут муж?

—Как это при чём? Он же не на заводе работает. Сделает ейновое лицо.

—Да ничего он ей не сделает. Бросит он её, – почтишёпотом произнесла Ленка. – Не верю я, что мужики могут быть такимипреданными, особенно богатые.

—Так она нас вроде в клинику обещала положить? –растерянно произнесла Милка.

—Забудь. Сама вылечишься, – тут же ответилаЛенка. – Мы ей все должны быть благодарны, что она нас из этого борделявытащила. Какая клиника? Что борзеть-то? Ей самой клиника нужна, и не на одингод. Пол-лица восстанавливать, да ещё ягодица гниёт. Вон запах какой. Правда,задница не лицо, но что она воспалилась, хорошего мало. Вообще непонятно, можноли такое лицо восстановить. Это же надо так человека изуродовать.

—А как же журнал? – вконец расстроилась Милка. –Она же обещала нас к себе на работу взять.

—Мила, ты что, не понимаешь?! Вероника просто на себя взеркало не смотрела. Как увидит, то ей уже ничего не захочется. Она когдавернется, сразу нож в спину от мужа получит.

—Ты думаешь, он всё-таки её бросит? – с горечьюспросила Светлана.

—Конечно. Мужики же, они все сволочи. Просто одни в большейстепени, а другие в меньшей. А богатые мужики – это вообще отдельная тема. Онив основном на голову все больные. Среди них столько дебилов – это просто ужас.Они же все дико сытые. Для него же собственный статус важнее всего. Ну куда онтеперь с такой женой выйдет и кому её покажет? Они красивых-то меняют, какперчатки…

—А как она своего богача нашла? – не могла непоинтересоваться Мила. – Она что, была такая красавица?

—Красота – это не главное, – тут же объяснила ей Лена.

—А что тогда богачам нужно?

—Просто красивых полно, а вот красивых с внутреннимсодержанием не так много. Самое главное, выше голову, грудь вперёд, походка отбедра и хвост пистолетом!

—И что, ты хочешь сказать, богатый мужик пойдёт косяком?