Нас продержали в Анталье ещё около десяти дней. Оформлялидокументы на выезд. Правда, я это время провела в больнице. Приводили в порядокмою ягодицу, которая загноилась и распухла. Девчонки жили рядом и постоянноменя навещали. С ними каждый день работал российский психолог, но все понимали,что им требуется долгое и продолжительное лечение. Одним психологом тут необойдёшься.ё

– Вероника, ты как?

Ленка села на краешек кровати и положила передо мнойноутбук:

– Это мне психолог дала. Тут есть Интернет. Может, тебенужно что-нибудь посмотреть?

Я вошла в Интернет и набрала сайт своей газеты. Увиделанесколько своих фотографий и соболезнования сослуживцев со словами любви искорби. Вместо моей статьи о курортной турецкой любви красовалась статья огибели журналистки в Турции. Несчастный случай. Дашка из соседнего отделанаписала, какая я была чудесная журналистка, как отдавала себя любимому делу ипри этом всегда была экстремалкой, как в жизни, так и в отношениях с людьми.Любовь к экстремальным видам спорта сыграла со мной злую шутку. Я решила,видите ли, на спор спрыгнуть со скалы со своей подругой. У подруги случилсяразрыв сердца, а я разбилась о камни.

– О бог мой, – в сердцах произнесла я и чуть было неразревелась. – Лен, как теперь показаться живой, если все думают, что яумерла?!

– А поехали ко мне в Запорожье?

– В Запорожье? – Я посмотрела на Лену глазами, полнымислёз.

– Ну да. У нас люди попроще и подобрее.

– Ну и что ты хочешь, чтобы я с таким лицом их пугатьприехала?!

—Но почему сразу пугать?!

—А что с ним ещё делать???

—Тебе нужно будет просто научиться с ним жить.

—Нет уж. Я вытрясу из мужа деньги и куплю себе новое!

В московском аэропорту мы обменялись с девчонками адресами ивновь заплакали. Кто-то летел дальше в Украину, а кто-то в Молдову. Мы смотрелина проходящих мимо людей и не верили, что мы теперь одни среди них и что всёсамое страшное позади.

—Что у неё с мордой? – ужаснулись две проходящие мимоменя девушки.

—Жесть.

—Как можно с такой рожей жить?

—Всякое бывает. Просто неприятно на такое смотреть.

—Ну что же, ей теперь паранджу надеть?

Я опустила глаза и услышала, как взорвалась Милка:

– Да ты на свою рожу посмотри, тоже мне королевна! Чтобынайти соринку в чужом глазу, вытащи из своего бревно!

– Какие-то бабы сумасшедшие… Пойдём быстрее.

– Не обращай внимания, – взяла меня за локотьЛенка. – За нас не переживай. С нашими службами уже созвонились. Насвстретят психологи и врачи. Они окажут нам бесплатную помощь. Вот за тебя мыбудем переживать.

—Со мной всё в порядке, – с трудом произнесла я.

—Вероника, самое ужасное уже позади. Главное, что из борделяникаких заявлений в полицию не поступало. Он же нелегальный. Тут статья и заторговлю людьми, и ещё много чего. Сейчас этих трёх охранников где-нибудь вгорах закопают и новых наберут. Привезут других девушек и будут уже каждуюкомнату на ключ закрывать.

—Девочки, стойте! – крикнула Света и достала из-заспины бутылку шампанского. – Помните нашу мечту в той канаве?!

– Ура! Шампанское!!! Советское!

Мы плакали, пили шампанское из горла, обнимались и опятьплакали. Нам не верилось, что мы выжили и выбрались из той канавы… Каждая изнас пронесёт через годы память о той ночи, о долгих разговорах, песнях ибеззаветной взаимной поддержке. Пока мы ещё все были женщинами, которые уженичего от жизни не ждут и уже ни на что не надеются. Я искренне надеялась, чтодевчонки ещё встретят свою любовь. Обязательно встретят.

Они всё же смогут открыть своё сердце для новой встречи идля новых, неведомых ранее чувств. Сейчас я вижу затравленные, несчастные и всёещё испуганные лица. Но я верю, что когда-нибудь я посмотрю в глаза счастливыхженщин. В них будет море доброты, понимания и нежности. Пусть все неудачи,слёзы и промахи останутся в прошлом.

– Девочки, я очень хочу, чтобы всё наладилось, –прятала я слёзы, стараясь волосами закрыть огромный шрам и не пугать проходящихмимо людей. – За меня не переживайте. Я сильная и со всем справлюсь. Я изтех, кто руководствуется разумом. Мои отношения с окружающим миром всегдафункциональны и прагматичны. Жизнь научила меня не верить словам и судить олюдях только по их делам; одни красивые слова без дел ничего не стоят. Я знаюправила выживания, и если кто-то ударит меня по щеке, я никогда не подставлюему другую, а сумею дать сдачи. Я чувствую, что сейчас мне придётся дать сдачичеловеку, которому я действительно доверяла, а точнее, своему мужу. Хорошаяжизненная школа научила меня выживанию, душевной силе и умению разглядыватьмнимых доброжелателей. Я знаю, в какие двери нужно входить и как с кемразговаривать. У меня настолько сильная энергетика, что тому, кто находитсярядом со мной, всегда начинает казаться, что у него спешат часы. Я простоЖЕНЩИНА, которая сделала себя САМА. Пусть судьба распорядилась так, что мыстали заложницами обстоятельств и выжили чудом. И пусть какое-то время мы ещёбудем просыпаться в холодном поту после кошмарных снов и кричать по ночам,вспоминая самые жуткие дни своей жизни.

Это пройдёт. Главное, что мы остались живы и знаем, чтотакое кошмар наяву. Я никогда не смогу понять, почему окружающие нас люди ненаходят в своей душе хотя бы чуточку места для чужой боли. И всё же я верю, чтомир изменится и станет добрее. Обязательно станет. – Я смахнула слёзы ипрошептала: – Я вас очень люблю и прошу вас, держитесь! Если вы выдержали ТАМ,то вы обязательно выдержите ЗДЕСЬ.

—Вероника, ну как же ты сама-то? Может, всё-таки вЗапорожье? – печально смотрела на меня Ленка.

—Нет, – покачала я головой. – Я так долго мечталавернуться в прежнюю жизнь, что ещё до конца не осознаю тот факт, что прежнейжизни у меня нет. Я должна разобраться со своим лицом, со своим мужем и сосвоим прошлым …

Я шла, стараясь прикрыть лицо рукой, улыбалась сквозь слёзыи чувствовала, как девчонки смотрят мне вслед…

Я подъехала к своему дому около одиннадцати вечера и, поднявголову, увидела, что у нас горит свет. Нажав на звонок, я на всякий случайтолкнула дверь и, поразившись, что она оказалась открыта, беспрепятственновошла в квартиру:

– Здравствуй!

Артур вышел мне навстречу и встал как вкопанный, пристальновсматриваясь в моё лицо. Он был очень пьян. Я откинула волосы и тихо спросила:

– Изменилась?