В десяти милях к северу от Тель-Авива, в прибрежном городке Герцлия, на втором этаже Института разведки и специальных задач, более известного как «Моссад» — израильская служба внешней разведки, — проходило экстренное совещание, на котором присутствовали начальники самых важных подразделений организации: информационного отдела, который занимался сбором разведданных, отдела политических акций и связей, который отвечал за работу с иностранными разведслужбами, и отдела спецопераций, или «Мецады», который курировал теневую сторону разведдеятельности — заказные убийства, саботаж, похищения и прочее в том же роде.

— С каких это пор у них есть предприятия в Чалусе? — спросил толстый, неприятного вида человек, меривший шагами комнату. — По последним известным мне данным, обогатительное производство сконцентрировано в Натанзе и Исфахане.

Редеющие черные волосы, невыразительное лицо, холодные водянистые глаза навыкате. Ему можно было дать как сорок, так и семьдесят. Однозначно и определенно в нем было только одно — решимость. Это был Цви Хирш, последние семь лет шеф «Моссада».

— На картах в этом месте ничего нет. По спутниковым данным тоже ничего. Совсем ничего, — сообщил начальник информационного отдела. — Они действуют очень осторожно, им удалось сохранить строительство в секрете.

— Вот именно в секрете! — сказал Цви Хирш. — Сколько центрифуг необходимо для обработки такого количества урана? Сто килограммов меньше чем за два года.

— За такое короткое время? Как минимум пятьдесят тысяч.

— А сколько компаний производит такое оборудование?

— Меньше ста, — произнес шеф информационного отдела. — Экспорт находится под строжайшим контролем.

— Я уже заметил, — иронично ответил Хирш.

— Очевидно, они получили необходимое оборудование обходным путем, — тихо проговорил шеф «Мецады», смуглый худощавый человек, на вид неспособный обидеть и мухи. — Скорее всего от производителей товаров двойного назначения.

— На иврите, пожалуйста.

— Товаров, которые производятся для гражданских целей, но могут использоваться и в оборонной индустрии. В нашем случае это может быть оборудование для обогащения топлива. Высокоскоростные центрифуги продаются на молокозаводы, используются для производства йогурта. Но их можно использовать и для обогащения гексафторида урана. Теплообменники, разработанные для сталелитейных заводов, можно использовать для охлаждения реактора. Для этих товаров не нужны лицензии на экспорт или сертификаты конечного пользователя. Будем считать это операцией под «фальшивым флагом».

— Под фальшивым флагом? Я считал, что мы загнали этот рынок в угол. — Хирш сложил руки на груди. — Ладно, итак, материал у них есть. Они могут забросить его сюда?

— Два месяца назад проведены успешные испытания по запуску ракеты дальнего действия «Шахаб-4», — сообщил шеф информационного отдела.

— Время от запуска до удара?

— Один час.

— Сбить можем? — спросил Хирш.

— Теоретически мы защищены, как младенец на руках у матери.

Израильская ПВО располагала двухуровневой системой комплексов для уничтожения вражеских ракет дальнего действия: во-первых, это зенитные ракеты «Стрела-2» типа земля-воздух, а во-вторых, модернизированный комплекс «Патриот», во время первой иракской войны преждевременно разрекламированный как надежное средство защиты от «Скадов». Обе системы оказались слабы в одном: они запускались, только когда ракета противника находилась в радиусе ста километров от цели, то есть за несколько минут до удара. И ни то ни другое не было проверено в бою.

— А что-нибудь неуловимое для радаров? Крылатые ракеты у них есть?

— Только по слухам.

— Будем надеяться, — сказал Хирш. — А что насчет точности «Шахаба»?

Настала очередь отдела политических акций и связей.

— Точность — это характеристика, о которой должны беспокоиться Германия, Франция и США. В нашем случае это вопрос не по существу. Любой удар в радиусе пятидесяти миль от цели — все равно смертельный удар. Если у нас под носом тайно переправили пятьдесят тысяч центрифуг и сумели построить полноценный обогатительный комбинат, и никто об этом даже не слышал, я не удивлюсь, если они и в этом вопросе достигли успеха.

— Так что же, нам теперь поднять лапки кверху и сдаться? — поинтересовался Хирш. — Этого желают наши персидские друзья? Они хотят, чтобы мы спокойно сидели сложа руки, пока они начиняют свои ракеты ядерными боеголовками и направляют их на наши города?

В прошлом генерал-майор израильских вооруженных сил, Хирш слишком хорошо знал возможный сценарий ядерного конфликта на израильской земле. Территория Израиля — триста миль в длину и сто пятьдесят в ширину. Но девяносто процентов населения живет в Иерусалиме и Тель-Авиве, а расстояние между этими городами всего тридцать миль. Ядерный удар по любому из них не только убьет значительную часть населения страны, но и уничтожит всю промышленную инфраструктуру. Зараженная радиацией земля станет на долгие годы необитаемой. Иначе говоря, население сможет спастись только за пределами страны. Новая диаспора.

Никто из присутствующих не ответил.

— Через час у меня встреча с премьер-министром, — продолжил Хирш. — Я бы хотел продемонстрировать, что нас не застали врасплох. По-моему, премьер-министра будет интересовать один-единственный вопрос: запустят ли они ракету?

Шеф информационного отдела насупился:

— Президент Ирана — мусульманин, а согласно Корану, мир ожидает апокалипсический конец. Свою личную миссию он видит в приближении пришествия двенадцатого имама, известного как Махди, правомерного преемника пророка Мухаммеда. Написано, что его возвращению будет предшествовать противостояние между силами добра и зла — затяжные войны, политические перевороты и кровопролития. В конце Махди установит на земле эру вселенского мира. Но сначала должен быть уничтожен Израиль.

— Великолепно, — сказал Хирш. — В следующий раз напомните мне, чтобы я не обращался к вам за хорошими новостями.

— Это еще не все. Его президентская гонка за усилением контроля над рычагами власти оказалась невероятно успешной. Он уволил сотни ведущих специалистов в области образования, медицины и дипломатии — тех, кто не разделял его взглядов, — и заменил их закадычными друзьями из Республиканской гвардии. Но еще хуже то, что в качестве верховного религиозного лидера страны избран его человек. Полгода назад президентские устремления могли хотя бы частично сдерживаться высшим духовенством. Теперь — нет. Этот новый аятолла Разди — душевнобольной. Уж он точно не станет прислушиваться к голосу разума.

— Вы хотите знать, нажмет ли он на красную кнопку, — произнес глава «Мецады». — Думаю, ответ напрашивается сам собой.

Шеф информационного отдела согласно кивнул:

— Президент Ирана ведет страну назад, к эпохе Мухаммеда. При любой возможности он публично заявляет, что Пророк сам говорил с ним и что до его возвращения осталось два года, поэтому одна рука у президента лежит на Коране, а другая — на кнопке, запускающей ядерную ракету.