Вернулся Андрей с двумя чашками, поставил одну перед Леной и уселся в кресло.

– Странное дело, Ленка. Я чувствую себя так, как будто никуда не уходил.

Она промолчала, хотя внутри была уверена, что он прав. Ей тоже вдруг так показалось.

В пятницу Лена попрощалась с сотрудниками бюро, устроив с разрешения матери небольшую вечеринку прямо на работе.

– Ты скрывала от нас свой кулинарный талант, – с укором сказала Настя, отправляя в рот очередной кусочек медового торта, испеченного Леной. – Это же умереть, как вкусно!

– Могу рецепт оставить, – улыбнулась Крошина, но Настя затрясла головой:

– Да ты что! У меня руки из другого места растут, вообще ничего не умею, все муж.

– И при таких талантах ты до сих пор не замужем? – как обычно, без всякого намека на приличия, спросил Илья Гликин, с которым Лена общалась довольно дружески.

– Непременно постараюсь это исправить.

– Да уж постарайся, – подхватила Настя. – Может, обретя внуков, Наталья Ивановна перестанет быть такой дотошной.

Все расхохотались, а Лена только головой покачала. Она прекрасно знала, что никакие внуки не заменят ее матери любимую работу.

Выйдя поздно вечером из здания, где размещалось бюро, Лена обернулась и поймала себя на мысли, что не испытывает никаких эмоций по поводу проведенных здесь месяцев и по поводу ухода отсюда. «Не о чем жалеть», – весело подумала она и быстрым шагом направилась к трамвайной остановке.

Поехать в Москву и устроить себе отпуск Лене не удалось. Ее заявление о приеме на работу было подписано моментально, и ей предложили приступить к обязанностям с понедельника, так что в ее распоряжении остались только суббота и воскресенье. Ничего не оставалось, как посвятить себя генеральной уборке, потому что Крошина чувствовала – с понедельника ей будет уже не до этого.

Так и вышло. Едва она переступила порог кабинета, как ее вызвал прокурор и велел принять два дела Крашенинникова – о пропаже Ирины Яровой и ее матери и о гибели Долженкова.

– Я так понимаю, что тебе не придется долго вникать в суть, – сказал он с ухмылкой и, когда Лена собралась возразить, отмахнулся: – Ой, не сотрясай воздух, я все знаю. Петр признался, что консультировался с тобой. Паршивец такой!

Лена кивнула и спросила:

– Только эти?

– Пока да. Разбирайся, входи в ритм, дальше будет видно. И постарайся ускориться, сама понимаешь – сроки.

– Попробую.

Петра она встретила в коридоре, поманила пальцем, и тот с виноватым видом подошел:

– С выходом вас, Елена Денисовна.

– Ты вообще умеешь язык за зубами держать? Не понимаешь, что только благодаря хорошему отношению ко мне прокурор тебя вообще не отстранил?

– Виноват… но он меня буквально в угол загнал, сказал, что чувствует знакомый почерк…

– В общем, неси дела и готовься рассказать мне то, что еще не успел, умник.

Петр стер воображаемый пот со лба и выдохнул с облегчением:

– Уф… хоть немного меня разгрузите, я вообще зашился, ничего не успеваю.

– Вот и поторапливайся.

Пока Крашенинников бегал к себе в кабинет, Крошина осмотрела новое рабочее место. Кабинет оказался совсем крошечным, но это ее не расстроило – зато окно выходило на набережную, а не на дорогу, по которой постоянно двигался поток машин. Расположившись за столом, она вынула ежедневник, очки и выложила на край стола телефон.

– Как будто и не уходила, – пробормотала Лена, еще раз оглядывая свои владения.

Ее вдруг переполнило ощущение того, что она на своем месте, там, где и должна быть, там, где нужна и принесет пользу. От этого настроение взмыло вверх, а желание быстрее приступить к работе только усилилось. Вошел Петр.

– Что это с вами? – Он с удивлением посмотрел на нее.

– Ничего. Поняла, как важно найти себя. Правда, для этого пришлось наделать ошибок. Но это лирика. Давай по существу. Начнем с Яровой.

Крашенинников полез в блокнот:

– Ирина до сих пор в реанимации, в себя не приходила. В центре экстрасенсорики мы были, но Бегунова-Виноградова не застали, он куда-то уехал.

– Плохо. Как бы не скрылся. С Белькевичем разговаривали?

– Да. Он подтвердил, что Яровая к ним приходила, но сказал, что только один раз, а на повторный прием не явилась.

– Ну, еще бы. Как раз на втором приеме, думаю, ее и обработали. Вопрос в том, как именно. Нужен Бегунов. Или Виноградов.

– Ищут. Мать Ирины, кстати, тоже в розыск объявили, но…

– Если жива, то найти можно – она ведь в коляске. Если, конечно, все так, как мы думали, и ее используют для попрошайничества. Хорошо, будем ждать, пока в себя придет Ирина. Либо пока найдется Бегунов-Виноградов.

– По Долженкову. Левченко отчитался: Арина Долженкова обращалась трижды в разные травмпункты на окраинах. Перелом двух ребер слева четыре года назад, перелом ключицы год назад и перелом носа в январе этого года.

– Однако… Как же она скрыла это от всех? Ведь мать больную она навещает?

– Левченко подруг опросил. Первый раз по срокам выходит – соврала, что в санаторий уехала, второй – как раз в Карелии отдыхали, что, кстати, правда, но, возможно, Долженков специально ее увез, а когда нос ломала – вроде как пластику сделала.

– Как умно, – покачала головой Лена, делая пометки в ежедневнике. – Выходит, я права, и он ее бил. Теперь прикинем, как об этом узнала свекровь. Мальчику лет девять. Значит, восемь лет назад было еще что-то. Что? Как узнать? Свекровь, кстати, в каком состоянии нынче, не узнавал?

– Узнавал. Пока все по-прежнему, и врач категорически запретила ее беспокоить.

– Опять врачи… Мне хронически не везет, как только появляется врач – дело стопорится. Ладно, сама съезжу. Арина нигде не объявлялась?

– Нет. Но вот как раз врач сказала, что его пациентке трижды звонила женщина, сказала – родственница, узнавала о состоянии.

– Вполне может быть Арина. В «Титанике» ничего?

– Ничего. Галину Васильевну очень жалеют, говорят, что и человек хороший, и по работе нареканий не было.

– А в день происшествия она работала?

– Да, но в зал не заходила и на веранду вроде как не поднималась – это запрещено во время частных вечеринок. Елена Денисовна, если нет больше вопросов… – просительно произнес Петр. – Мне еще пару запросов надо написать, и свидетели вызваны…

– Спасибо, это все.

– Вы меня вызывайте, если что, – выбегая из кабинета, бросил Крашенинников.

– Если поймаете, – добавила Лена уже в закрывшуюся дверь. – Ну что, Елена Денисовна, приступайте, – надевая очки, подбодрила она себя.