Допустим, вы вернулись в Россию. Жить негде, семьи нет, пособия по безработице вам хватит на три дня. Без связей ваши стихи никому не нужны. Вместо качественной медицинской помощи вы получите прозябание в психиатрической лечебнице. Но до этого не дойдет. Вы сопьетесь или скатитесь к наркотикам, начнете воровать и неизбежно угодите в тюрьму, где из вас сделают гомосексуалиста, вы отморозите ноги и выйдете на волю калекой. Без пенсии, квартиры и прав на работу. Не надейтесь на легкую смерть. Вы сотню раз пожалеете, будете целовать порог американского посольства, но ничего не добьетесь, кроме избиения в милиции. Такой финал вас устраивает?

Вы находитесь в очень выгодном положении, мистер Барков. На счету накапливаются деньги, живете на полном пансионе, плюс доктор Сью делает вам огромное одолжение…

По словам Сикорски, у доктора Сью имелись друзья в международных Фондах содействия культуре. Одна из таких лавочек с девяносто второго года работает на Урале, отбирает молодежь, кто неординарный, или кто создает новые музыкальные стили. Фонд проводит негласные опросы, конкурсы и выделяет гранты самым толковым. Вот доктор Сью и попросила друзей, чтобы они показали тексты Баркова опекаемым музыкантам. Наверное, этим русским деревенщинам было непросто отказаться от навязанного материала, тем более из рук спонсоров.

— Продюсерский центр, — сказал Сикорски, — сам отбирает команды, а иногда финансирует даже закупку оборудования и рекламу на региональном телевидении. В таких центрах работают люди, искренне преданные идеям демократии. Они понимают, что молодежные музыкальные стили — это один из кордонов на пути коммунизма… Продюсеры способствуют тиражированию дисков и кассет, и нестрашно, если у врагов демократии некоторые стили ассоциируются с алкоголем и допингом. Баркову предлагается встать плечом к плечу с защитниками истинных ценностей…

О Боже, Питер, какие сложные слова я выучила! Благодаря тебе я стала настоящим академиком… Так вот, по поводу панка. Сикорски сказал, что роли не играет — панк, хип-хоп, рэп или еще какая-нибудь фигня. Фонду содействия наплевать. Продюсерскому центру, что финансируется Фондом и, в свою очередь, выдает гранты, наплевать вдвойне. Лишь бы народ кучковался, создавал кумиров и не думал о сраной политике. Так выразился сладенький Пэн.

Если мальчики и девочки будут любить друг друга, собираться компаниями, тащиться от музыки, останется меньше шансов, что они вступят в радикальные политические движения. Задача организаторов — нести детям мир и дружбу.

— Мир и дружбу? — озадаченно переспросил Барков. — Ни хрена не втыкаюсь! Мне черти снятся, я не могу ничего веселенького изобразить!

— И не надо веселенького, — веско произнес Пэн. — Предоставьте профессиональным психологам решать, что полезно молодежи, а что вредно. Чем больше полярных течений, чем острее подростки выражают протест запретам и косной системе воспитания, тем более здоровым станет общество. Разве вы не хотите, чтобы ребята в России росли так же свободно и раскрепощенно, как в Штатах?!

Барков ничего против свободы не имел. Он понял, что никто его назад не выпустит, а в юридических тонкостях контракта так и не разобрался. Он ведь плохо знает язык, Питер, не то что ты!

С того дня он вернулся к песням юности. Сначала шло туговато, но потом он сел на любимого конька и уделял сочинительству баллад больше времени, чем описаниям своих кошмаров. Постепенно он стал замечать, что доктор Сью не особо давит на него по «основной» работе. Она сказала что если у Владислава хватит духу отразить в поэзии свои депрессивные фантазии, то Фонд охотно подыщет ему других начинающих российских исполнителей. Там открывался очередной грант на пять тысяч баксов…

Я уговорила Баркова перевести для меня парочку шедевров. То, что я помню, Питер, звучит довольно круто:

«…Я дыханием своим опалю тебе вены, Родились мы вчера, чтобы сдохнуть сегодня, Никотином я крашу вчерашние стены… Твоя мама смеется — ей снова не больно…» Я плохо разбираюсь, Питер, но по-моему, он жутко талантливый, наш Барков… Он просил доктора Сью, чтобы ему прислали хотя бы один диск с записями. Он так хотел иметь их у себя и втайне гордиться. Он сказал мне, что когда истекут три года, он все равно уедет в Россию и непременно обретет популярность. Так он говорил, когда не хотел повеситься.

Но когда он не хотел повеситься, он не писал песен, вот в чем парадокс. Барков сказал, что у вас, в России, каждый талантливый человек либо алкоголик, либо колется. Иначе у мира не останется сердца, которое бьется в России, cказал Барков.

Скажи мне, любимый, разве ты алкоголик?

И тут Баркова ждал удар ниже пояса. Катарина сказала, что диски ему обязательно перешлют, но своей фамилии он там не встретит. И судиться не с кем, потому что так составлен контракт. И если он намерен работать, то дальше будет происходить точно так же. Он заключил контракт не с директором группы, а с американским Фондом. Официально считается, что тексты в обеих группах пишут местные, уральские ребята.

— Надо быть скромнее, — поучал Владислава доктор Сикорски. — В вашей стране трудятся тысячи и тысячи волонтеров. Студенты, научные работники, учителя, врачи. Порой они лишены света и воды, но не ропщут и не требуют, чтобы их имена выбили золотыми буквами на граните! Они получают гроши за рабский труд в тяжелейших условиях русской провинции и не ищут славы! Они разыскивают по глухим деревням одаренных ребят и организуют им бесплатную учебу в лучших университетах мира! Они помогают местным властям наладить власть и грамотное управление хозяйством, как это принято в Америке! Они раздают русским детям презервативы! Они награждают выдающихся студентов коллективными поездками в США, чтобы те набирались опыта!

А вы, мистер Барков, вы гонитесь за дешевой известностью! Наши друзья предпочитают оставаться в тени и помогают вашей родине войти в цивилизацию, без всякой надежды на награды и почести! Откуда такие амбиции, мистер Барков?..

О чем я тебе писала? Вот опять забыла. То есть я помню, что писала тебе о Владиславе, но на чем остановилась? Мне очень важно передать тебе наши разговоры, потому что сам он постесняется тебя посвятить.

Да, я набросилась на него, когда узнала, что вы работаете вместе. Хочешь честно, Питер? Я боялась, как бы он тебя не заразил идеей наглотаться снотворного. Я буквально схватила Владислава за глотку и спросила, о каком кино он говорит. Какое такое кино вы вместе озвучиваете? Уж кого-кого, а актеров и актрис я знаю назубок. Может, у меня не варит котелок по школьным предметам, зато я могу перечислить всех, кто получал «Оскары» в последние пять лет, вот так.

— Какое кино? — засмеялась я. — Укажи мне картину, где в основу сценария взяты твои корявые байки!

— А ты спроси у Питера! — огрызнулся он и захлопнул передо мной дверь. Ты же в курсе, у нас нельзя заходить друг к другу в палаты, мигом загудит сирена. Встречайтесь в игровой, в библиотеке, или гуляйте по парку, а в гости — ни ногой! Так что Владислав меня перехитрил. Я потопталась за дверью, затем плюнула и ушла. Не стала я тебе доносить. Я решила, что Барков просто ревнует. Раньше мы с ним гораздо больше общались, до тебя, вот он и обиделся. Но сегодня я могу спросить у тебя, Питер.