– Ну, вот и отлично, Дик, – Сергеев подошел и приобнял за плечи Фергюсона. – Если что, ты помоги им здесь обустроиться. А если нужна будет помощь – заглядывай ко мне. Я всегда рад буду тебе помочь…

– Балтимор, дамы и господа! Кто хочет сойти здесь, милости прошу! – объявил один из стюардов корабля, приглашая всех к трапу. Джакопо указал носильщикам на два больших саквояжа «мадам Леблан», свой же взял сам. Он со своей «супругой» чинно спустился на «землю свободных, дом смелых»[18]. Его спутница все еще не отошла от утомительного морского путешествия. Она была очень слаба, и другой рукой Джакопо придерживал ее за локоть левой руки, а правой она судорожно цеплялась за перила трапа. Впрочем, Джакопо было приятно касаться ее руки.

Вообще-то они изначально не намеревались выдавать себя за мужа и жену. Но когда корсиканец решил купить билеты на парусник, идущий с Мартиники в Нью-Йорк, то оказалось, что в ближайшую неделю туда уходил лишь небольшой бриг «Карибская принцесса», а на нем в первом классе оставалась всего одна тесная двухместная каюта. Альтернативой были койки в трюме третьего класса, где пассажиры спали на двухъярусных койках, а «места уединения» были отделены от спальных мест лишь занавеской, сделанной из старого паруса. Но Джакопо и «мадам Ленотр» следовало поддерживать свое реноме. Да и, если сказать честно, им не улыбались три недели обитать в подобной компании. Потому Джакопо и заказал отдельную каюту на имя мсье и мадам Леблан, присовокупив, что мадам сейчас гостит у родни на Гваделупе и присоединится к нему во время остановки в Басс-Терр, столице Гваделупы.

Попутный ветер домчал Джакопо до Басс-Терр за несколько часов. Там он сразу же отправился за своей «супругой», которая остановилась в одной из городских гостиниц. Портье сперва не желал сказать ему, в каком номере она обитала, но монетка в пятьдесят сантимов задобрила его, и он отвел корсиканца прямиком к двери ее номера. Он громко постучал, после чего поклонился Джакопо и ушел.

Из-за двери послышался испуганный женский голос:

– Кто там?

– Это я, Жак Леблан, откройте.

Дверь распахнулась, и испуганное лицо мадемуазель дю Вержье при виде корсиканца озарилось неподдельной радостью.

– Мсье Леблан, это вы! Заходите! Ну, что же вы стоите?

Узнав про то, что им придется делить одну каюту на двоих, она, к большому удивлению Джакомо, не стала изображать смущенную невинную девушку и спокойно кивнула головой:

– Именно так мне и посоветовали поступить. Дело в том, что в Америке к замужней женщине ненужных вопросов не будет, да и те, кто, возможно, будет там следить за приезжающими, вряд ли обратят внимание на чью-то супругу.

– Хорошо. А почему вы испугались, когда к вам постучали?

– Мне сказали, что в Басс-Терр немало агентов бонапартистов, и чтобы я была поосторожнее. Кроме того, здесь, даже в городах, бродят шайки беглых рабов, которые грабят и убивают белых.

– Понятно. Разумно, – кивнул головой Джакопо.

– Мсье Леблан… – девушка старательно подбирала слова, – давайте с этого момента обращаться друг к другу по имени – мы же якобы муж и жена… Зовите меня Диана.

– Диана… Красивое имя, – усмехнулся Джакопо.

– И давайте я переберусь на борт уже сегодня, – слегка покраснев, произнесла Диана. – Так, на всякий случай.

Джакопо хотел было попросить портье прислать в номер носильщика, но Диана неожиданно возразила:

– Было бы лучше, если никто не узнает, куда я делась.

Корсиканец и его спутница сами отнесли свои вещи на «Карибскую принцессу». После скромного ужина Джакопо задержался на палубе, дав возможность своей спутнице переодеться, чем вызвал ее недоуменный взгляд.

Все последующие дни оказались на удивление приятными – Диана была милой и чуткой компаньонкой. Когда Джакопо было не до нее, она – о чудо – молчала! Когда же ему хотелось выговориться, то Диана становилась интересной и остроумной собеседницей. Интимной близости, как ни странно, между ними не было. Но Джакопо показалось, что если бы он оказался чуть понастойчивее, то Диана не стала бы сопротивляться. Корсиканец неожиданно подумал, что если бы он когда-нибудь и решил жениться, то будущая его супруга должна быть похожей на Диану.

Она призналась Джакопо, что плохо переносит качку и страдает от морской болезни. Но поначалу их путешествие проходило спокойно. Дул ровный попутный ветер, и бриг, слегка покачиваясь на волнах, шустро бежал по глади океана.

Но через две недели, когда корабль был уже на широте виргинского Норфолка, попутный юго-западный ветер в одночасье превратился в нористер – так в этих краях именуют северо-восточные шторма. И вот тогда Диане стало действительно плохо. Со страдальческим выражением бледно-зеленого лица она, тихо постанывая, лежала на койке. Диана больше не могла сама встать с кровати, и Джакопо вынужден был превратиться в ее сиделку – носил несчастной бульон с камбуза, подставлял ей ночную вазу, когда ее тошнило, и – что делать? – помогать ей справлять естественные надобности, после чего тряпкой обтирал ее тело.

После двух дней дикой болтанки шторм лишь усилился, и капитан брига решил, что «Карибская принцесса» пойдет в Балтимор, чтобы переждать непогоду в Чесапикском заливе. А пассажиры, направлявшиеся в Филадельфию, Вашингтон и места, расположенные южнее, смогут сойти с брига в этом порту, чтобы продолжить свое путешествие по твердой земле.

Когда же «Карибская принцесса» обогнула Фишерманс-Айленд и вошла в залив, море неожиданно успокоилось, и Диана наконец-то смогла встать с кровати. Немного придя в себя, она привела себя в порядок, а потом тихо спросила у корсиканца:

– Жак… Я хочу поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали. Скажите, вам теперь со мной, наверное, противно находиться?

Джакопо ласково погладил ее по голове:

– Диана, как вы могли такое подумать? Для меня это было само собой разумеющимся.

– Жак… – Диана всхлипнула и неожиданно для корсиканца бросилась ему на шею, крепко обняла, а потом поцеловала. Джакопо, который за свою жизнь покорил немало женских сердец и считал себя циником и застарелым холостяком, неожиданно почувствовал, что его сердце сжалось от жалости и нежности. Он растворился в ее поцелуе, после чего, к своему же собственному удивлению, стал на одно колено и сказал:

– Диана, милая… Когда все это кончится, вы не окажете мне честь и не станете моей женой?

– Конечно, милый! – Диана улыбнулась, но по ее щекам опять потекли слезы…

Так что в Балтиморе они сошли на берег уже не играя в мужа и жену, а фактически являясь ими.

* * *

Согласно инструкциям, полученным Дианой от куратора, после прибытия в САСШ ей следовало отправиться именно в Балтимор и остановиться там в отеле «Кэрролтон Инн». Кроме того, ей нужно было написать письмо на определенный адрес в Нью-Йорке. Сам текст письма был маловажен, но подпись должна была – «Лиана О’Брайан», а дата в тексте соответствовать номеру ее комнаты.