вас попросить вести себя с максимальной осторожностью, – вдруг говорит он.

– Это вы про иностранных атташе? Не переживайте, все будет в полном порядке.

– Нет, это касается других вещей. Через жандармское управление до нас дошли сведения, что вы в кругу подчиненных несколько раз высказывали крамольные мысли. До хулы и критики в адрес его императорского величества, слава богу, не дошло, но некоторые ваши выражения могут быть трактованы не в вашу пользу. Я пока притормозил все расследования, жандармы стараются не соваться в наши армейские дела, но, Николай Михайлович, если вы действительно придерживаетесь социалистических взглядов, пожалуйста, помните: если зайдет слишком далеко, никакие заслуги на поле боя вас уже не спасут. Надеюсь, вам не хочется оказаться в ссылке в Сибири или, в крайнем случае, в Вологде?

Так-так, подполковник дает понять, что в моем кругу таки завелся стукачок, работающий на жандармов, иначе откуда бы им знать про мои мысли или высказывания. Интересно, кто он?

Неужели Канкрин? Хотя я могу ошибаться и возводить напраслину на невинного человека.

Ладно, стукачка вычислим и выведем на чистую воду, благо способы есть. Но это потом, сейчас есть дела поважнее.

Делаю морду кирпичом, хотя вряд ли опытного контрразведчика можно провести этим детским способом.

– Понял вас, Сергей Красенович. Обещаю, что впредь буду осторожнее в разговорах. А что касается моих взглядов: сейчас война, мне не до политики. И да – я испытываю симпатии к простым русским людям, к моим солдатам, но я никогда не был социалистом.

– Охотно верю вам, штабс-ротмистр! И не забывайте о приказе всячески способствовать иностранным визитерам!

– О да, этого я точно не забуду! – заявляю я и тут же спохватываюсь: – Да, кстати, иностранцы сами до нашего расположения доберутся?

– Расстояние вроде невелико, но мало ли… Можно и заплутать. На всякий случай пришлите за ними проводника. Пусть покажет дорогу.

– Так и сделаю.

Я уже точно знаю, кто встретит и проводит эту шпионскую шоблу. Не сомневаюсь, поездка им запомнится на всю жизнь, благо у меня под рукой имеется первоклассный специалист как раз для такого поручения.

Ну, нагличане, ну, гады! Держитесь! Отольются вам слезы русских матерей!

– Николай Михалыч, – вздрагивает Николов. – Вы что-то задумали?

– Я?! – искренне удивляюсь я. – Бог с вами, Сергей Красенович! Все будет оформлено в лучшем виде. Не извольте переживать!

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкает он.

Прощаюсь с ним, сажусь на коня и растворяюсь в сумраке наступившего вечера.

Сегодня мне предстоит провести еще один военсовет. До приезда иностранцев осталось совсем немного времени, будем готовиться к встрече стахановскими темпами, благо наметки плана у меня уже появились. Может, парни еще чем-то его дополнят.

Глава 17

Два события накладываются друг на друга: наши с Маннергеймом и Буденным доклады в офицерском собрании полка и прибытие британцев. А вот этого допускать нельзя ни в коем случае. Они наверняка, по своей шпионской дотошности, попрутся слушать эти доклады, и вовсе ни к чему, чтобы они слышали те мысли, которые я намерен озвучить для своих господ офицеров.

И вообще, меньше знают – крепче спят.

– Кузьма! Горощеню ко мне. И господина вольноопределяющегося Канкрина.

– Уже бегу, вашбродь!

Верный ординарец-барабашка исчезает. Прокручиваю в голове последние детали коварного плана.

В дверь стучат.

– Вольноопределяющийся рядовой Канкрин по вашему приказанию прибыл! – Канкрин козыряет с оттяжкой, вот пижон!

– Рядовой Горощеня по вашему приказу прибыл, вашбродь. – Лихо одноглазое стремительно совершенствуется в русском языке, мягкий белорусский говор еще сильно заметен, но, собственно, мовы в его речи почти не осталось.

Оба раскрасневшиеся, форма хоть и аккуратно оправленная, хранит следы пыли и травяного сока.

– Откуда такие красивые?

– С полосы препятствий, господин штабс-ротмистр, – докладывает Канкрин.

– Кирилл Иванович, Лявон, к нам в эскадрон должны прибыть иностранные наблюдатели: британский майор мистер Хорн и американский капитан мистер Джадсон. А с ними целая свора англопишущих журналистов.

– Мы в курсе, господин штабс-ротмистр, – на лице Канкрина недоумение, – батальон готовится к приему шпионской братии. Батюшка говорил, что любой британец работает на разведку. И не за деньги, а из любви к чистому искусству.

– Отлично сказано, Кирилл Иванович. Ваш батюшка хорошо разбирается в жизни.

– Да, Николай Михалыч, в этом ему не откажешь.

Добрые слова в адрес родителя ему приятны.

– Тогда слушайте боевой приказ. Ваша задача, граф, с Горощеней встретить сегодня дорогих гостей на железнодорожной станции в Мукдене и сделать так, чтобы в расположение батальона они прибыли не раньше завтрашнего утра.

– Помилуйте, Николай Михалыч, от Ляоляна до нашей позиции часа три от силы… – удивляется Канкрин.

– А никто и не говорил, что будет легко. Нельзя допустить, чтобы сегодня эта братия оказалась на наших докладах в офицерском собрании.

Канкрин реально озадачен. Я буквально слышу, как скрипят шестеренки мыслительных процессов в его графской черепушке.

– Кирилл Иваныч, вы же отправляетесь не один, а в компании лиха одноглазого. Покумекайте с Лявоном, как лучше обстряпать дело. Лучше него окольными путями никто водить не умеет. Даже леший.

Горощеня плотоядно улыбается, облизывая длинные крепкие зубы языком.

– Лявон! – наставительно смотрю на лихо. – Без баловства только! Ни один волос не должен упасть с головы господ шпионов.

Горошеня вздыхает.

– Но и просто так дорога до эскадрона не должна им даться! – подмигиваю я.

Лихо облегченно переводит дух.

– Дозвольте вопрос, командир? Почему вы посылаете меня? – не выдерживает вольноопределяющийся.

– Британцы кичатся собственными титулами и древностью рода. Кому как не вам, граф?

Канкрин бросает взгляд на Горощеню. В трех глазах на двоих пляшут лихие огоньки.

– Разрешите выполнять?

– Ступайте.

Оба уходят, а я вызываю к себе Буденного и вместе с ним в очередной раз прогоняю текст доклада.

Гляжу из-за кулис на зрительный зал нашего полкового офицерского собрания. Зал полон и ждет. Не знаю уж, с замиранием сердца или как…

Ага, ну полковой командир и командиры эскадронов, это понятно, без них никуда. Вижу Николова рядом с Ванновским. Не слишком знакомые лица из бригады.

Кстати, комбриг тоже пожаловал. По левую руку от Ванновского – генерал-майор Степанов, наш главный воинский начальник в данном случае. Рядом с ними Гиляровский.

Журналист держит наготове карандаш и блокнот, готовый записывать.

В другом конце зала Власьев со своими мореманами. Никак им не вернуться в Порт-Артур. Японцы ужесточили блокаду осаждаемой крепости, теперь даже контрабандными тропками, как прорвался Власьев, не пробиться. А снять осаду у Куропаткина очко играет – один раз попытался, но вяло, и тут же отвел войска, едва почувствовав угрозу флангового обхода со стороны противника.

Неожиданно вижу Скоропадского с парой смутно знакомых офицеров «уссурийцев». Специально