которую мы сможем рассказывать всем в Ином Мире, когда закончим здесь.

– Но с кем?

– С парнями, – с некоторым отвращением ответила Индиго. – Или с девчонками. С кем захочешь.

– Да я не уверена даже, что хочу секса.

– Правда? – спросила Индиго, застёгивая платье. – Я думала, тебе понравилось целоваться.

– Поцелуи – это другое.

Индиго вздохнула.

– Нет, неправда. Просто больше частей тела соприкасаются. Не волнуйся, у меня есть план.

Она смахнула невидимые пылинки с рукавов и положила подбородок мне на плечо. Вода капала с её волос на деревянный пол, на её лифчик и трусики, и она была похожа на новорождённую нимфу, плод любви осеннего ветерка и стремительного потока. И даже если у меня в груди начала зарождаться паника, она истаяла, сменившись непоколебимой уверенностью: с Индиго я всегда буду в безопасности.

– Я тебе верю.

Индиго ухмыльнулась.

– Отлично. А теперь отправляйся на свою миссию и возвращайся поскорее.

Не нужно мне было появляться дома в этом платье, никогда.

Когда я открыла дверь, то увидела Юпитера, сидевшего на диване, положив ладонь на вздутый живот. Отблески телевизора сделали его флуоресцентным. Обычно моя мать была в кухне или сидела рядом с ним, но сейчас я её не видела.

– О, вижу, принцесса решила удостоить нас своим присутствием… – начал он и вдруг посмотрел на меня. По-настоящему посмотрел на меня. – Откуда у тебя такое платье?

– Индиго одолжила, – быстро ответила я. – Мама дома?

– Отбежала в магазин за продуктами. – Его голос звучал странно ровно. – Почему бы тебе не присесть?

– Нет, спасибо.

Я дышала слишком быстро, потянулась к своей магии – к вуали, которую обычно могла набросить на себя, – но сосредоточенность Юпитера удержала меня на месте.

– Мне нужно переодеться.

Юпитер разжал пальцы.

– Похоже, тебе нужна помощь с молнией.

– Нет, я справлюсь, спасибо.

– Да мне нетрудно, иди сюда, принцесса, – сказал он, поднимаясь с дивана.

В воздухе запахло металлом. Я уже не слышала звук телевизора. «Не смотри на меня». Я снова попыталась призвать свою старую силу, рождённую из ещё более старой жертвы. Но внимание Юпитера было слишком пристальным, и я не могла ускользнуть. Он подходил всё ближе – шесть шагов, четыре, два. Мне хотелось, чтобы воздух разобрал меня на части. Земля ушла из-под ног.

За моей спиной звякнул ключ в замке, и заскрипела дверь. Я её не видела, но ощутила, как воздух принял форму моей матери, входящей в дом. Не сказав никому из них больше ни слова, я со всех ног сбежала к себе в комнату.

В ту ночь мать заставила меня остаться дома. Она оставила дверь к себе в спальню распахнутой, и всю ночь я слушала, как они утробно урчат, словно звери, пока не выскользнула из окна.

Вот и всё, что я знала о сексе – напоминание, что тело состояло из мяса и зловония, и даже божественное унижало себя этим. Боги становились быками, лебедями и волками и перепихивались именно так.

К счастью, прежде чем Индиго решила, что мы должны сами попробовать секс, она сказала, что мы должны понять, что значит терять контроль. Как древние греки в своих вакханалиях. Идея мне не понравилась, но она настаивала.

– Если мы этого не испытаем, вдруг нас снова изгонят? – сказала Индиго. – Тебе разве не надоели эти тела?

Мы пошли в барную комнату, которой никто не пользовался, сняли с полки графины из резного хрусталя, полные алкоголя медового цвета, упаковали тонкие, обёрнутые бархатом графины с мадерой и хересом Мансанилья, и унесли всё это в Иной Мир.

– Будем поднимать какой-нибудь тост? – спросила я.

– Можем поднять тост за богов? – уточнила Индиго, задумчиво крутя бокал в руке, как те люди, которых она видела в кино. – Думаю… чтоб они знали, что мы готовы их узреть? Во всех древних ритуалах говорится, что нужно дойти до состояния, когда твоя душа хочет ослабить хватку на костях, и ты… идёшь по грани между безумием и божественностью. Только тогда ты можешь узреть богов.

Мы выпили.

Сначала я не возражала против вкуса. На языке оставалась жжёная сиропная сладость. Снаружи было холодно, и мне нравилось, как напиток согревал меня.

Индиго подлила ещё. Она налила так много, что над головой закружились звёзды. И я слышала, как селки в ручье смеялись над тем, как глупо мы выглядели, пока танцевали. Мы оделись в наши наряды из старых времён, чтобы быть знакомыми в глазах древних богов. Индиго вплела яблоневые цветы себе в волосы и повязала нам драпированные простыни. С наступлением ночи они развязались и упали, забирая вместе с собой и нашу человеческую природу.

Не это ли имелось в виду в древних историях? Сбросить то, что делало нас людьми? Вырастут ли у меня теперь жвала? Или может быть, кожа на спине разойдётся, обнажая пару влажных чёрных крыльев, тесно свёрнутых вдоль позвоночника? Всю ночь я то и дело касалась спины, но мои пальцы тщетно пытались отыскать мягкую выпуклость перьев под лопатками.

Последним, что я видела, была Индиго, стоявшая на крыше нашей башенки. Я лежала на спине, и бока у меня болели от смеха. Плечи у Индиго тряслись, а голова была склонена – она всхлипывала. Веточки в её волосах торчали в разные стороны, и она казалась рогатой.

Не знаю, с кем она говорила – с божеством? С луной?

Той ночью для нас не было никакой разницы.

– Вы неправы. Это не должно закончиться вот так, – сказала Индиго, глубоко вздохнув. – Я никогда этого не сделаю. Никогда не причиню ей вреда…

Нечто – не уверена, что именно – снова заставило её рассмеяться. Я всё смеялась и смеялась, пока мир, наконец, не погрузился в темноту.

На следующий день я проснулась в постели Индиго и не могла говорить. Мы так устали, что не сумели подняться в школу. Я даже не помню, как мы перебрались из башенки в Дом. Когда Тати заглянула проверить нас, то фыркнула. Я бы порадовалась этому звуку. В последнее время она была так молчалива, и я даже не могла вспомнить, когда она в последний раз смеялась. Но сейчас тембр её голоса заставил тысячу жуков корчиться в моём черепе, и я сжалась под одеялами.

– Тяжёлая ночка? – спросила Тати. Я слышала усмешку в её голосе.

– Не сейчас, – простонала Индиго, сворачиваясь рядом со мной.

Тати подошла к постели и положила ладонь на мои всклокоченные волосы, в которых запутались ветки. Я собралась, прежде чем наконец посмотреть на неё. Я думала, она на нас накричит. Вместо этого я увидела у