— Да, в зоопарке сейчас прохладно. Ну ладно, не переживай. Мы с тобой сейчас пойдем рисовать.

— Лисовать? Гуашью?

— Нет, мы с тобой будем, как настоящие художники, рисовать акрилом на холсте.

Хорошо работать в проходном месте рядом с кучей торговых центров, универов и офисных зданий. В ресторанчике есть специальная стойка для рекламок партнеров. По флаерам из некоторых компаний мы даем скидку на бизнес-ланчи, а они, в свою очередь, размещают у нас рекламу. Там я нашла рекламу творческого центра, в котором проводятся мастер-классы для мам с детьми. Машка всегда любила рисовать, а уж повозить кистью на настоящем холсте, да еще и перед мольбертом, с чаепитием — я и сама жду мастер-класса с нетерпением.

Мы приезжаем в центр чуть заранее, но приветливая девушка на ресепшене провожает нас в большой светлый зал, где на круглом столе уже ждут мольберты и холсты. В углу комнаты детский столик с угощением, играет веселая музыка.

— Здравствуйте, — улыбается преподавательница. — Проходите, выбирайте себе место. Сделать вам чаю?

— Да, если можно, мы замерзли.

А я еще и не успела пообедать, так что отдала бы за чашку чего-нибудь горячего пол царства.

— Меня зовут Евгения, я сегодня буду вести мастер-класс для вас. Солнышко, как тебя зовут?

— Маша, — немного стесняется, прячется за меня, но с любопытством выглядывает и рассматривает Евгению.

— Очень приятно, Маша. Будешь сегодня с мамой рисовать котиков или собачек?

— Собачек!

— Она хочет собаку, — улыбаюсь я. — Но папа не разрешает… то есть, не разрешал…

— Я тоже хочу собаку, — улыбается Евгения.

— Тоже папа не лазлешает? — спрашивает Машка.

— Нет. Кот. Он почему-то категорически против. Аллергия, наверное.

Машка расслабляется и через пару минут уже носится по комнате, рассматривая картины на стенах, интерьер, мольберты и палитры.

— Маша, осторожно! Ничего не сломай!

— Пусть бегает, у нас нет ничего стеклянного и опасного. Как я могу к вам обращаться?

— Ксения. Можно просто Ксюша.

— Рисовали когда-нибудь?

— Только несколько онлайн-курсов компьютерной графики, но знаете, в фотошопе все намного проще. Краски меня пугают.

— Не волнуйтесь, у меня рисуют все. Но дети быстро устают, так что велика вероятность, что заканчивать вам придется самой. Вон там, если что, детская комната, можно играть. Туалет налево. Сейчас ждем еще двух мамочек — и начинаем. Как правило, дети знакомятся между собой — и студия превращается в балаган. Но будет весело, это я гарантирую.

Евгения ошибается, во всяком случае, в отношении Маши. Рисовать дочке нравится, она с упоением водит кисточкой по холсту, приходя в восторг от того, как ложатся мазки. Мы рисуем веселую собачку в траве. Я намечаю контуры, а Маша раскрашивает. Внимательно случает Евгению, которая каждый шаг показывает на большом холсте у себя, и, высунув от напряжения язык, пытается повторить.

Собачка получается отличной, немного кривоватой, но очень веселой и мультяшной. Машка хихикает от восторга, когда я тонкой кисточкой рисую пёселю усы. Привести ее сюда было хорошей идеей: я могу держать свою девочку на руках, гладить по мягким волосам, пока она сосредоточенно рисует траву, направлять ее крошечную ручку. Тосковать по славным временам, когда мы вместе мастерили что-нибудь в садик.

— А теперь можете подписать картину. Или на обороте написать пожелание, если кому-то хотите ее подарить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Машунь, кому подаришь картину?

А я ведь знаю ответ.

— Папе!

Папе… моя ж ты маленькая, ласковая малышка.

— Давай подпишем.

— Ты подпиши, ты класиво пишешь!

Приходится мне взять ручку и на обороте холста как можно красивее вывести пожелание, под диктовку Маши.

— Папочка, — сопит дочка под руку, — мы тебя очень любим.

Я замираю над холстом, физически не могу это вывести, но Маша настойчиво меня пихает.

— Мама, пиши! Я хочу печеньку!

Остальные дети уже вовсю лакомятся чаем с печеньем, довольные собой. Я быстро дописываю пожелание и отпускаю Машу немного поиграть с ребятами. Наши часы с ней пролетели незаметно, я чувствую, как щемит сердце от того, что вскоре придется ее вернуть. И снова жить до пятницы, считать дни до встречи с дочерью.

В машине мы играем в ладошки, я слушаю стишок, который Маша разучила на праздник осени и восхищаюсь картиной. Дорога из города до дома раньше казалась невыносимо долгой, а сейчас ощущение, что она пролетает за один миг.

Я выхожу из машины, вытаскиваю Машку, но, вопреки ожиданиям, из дома не выходит няня, чтобы нас встретить. Оборачиваюсь к водителю:

— Мы приехали рано?

— Нет. Время ровно восемь.

— Почему никого нет?

— Не знаю. Я не получал указаний.

Пожав плечами, я толкаю калитку забора и, к моему удивлению, она открывается.

— Ну, пойдем, мы не гордые.

Я так давно не была в этом доме… не думала, что еще хоть однажды меня пустят на его порог. Но вот я поднимаюсь по ступенькам и стучу в дверь, ожидая увидеть экономку, уже готовясь к привычному, хоть и все еще обидному взгляду с примесью жалости и смущения.

Но мне открывает Владимир.

— Это ты… — говорит он, словно не ждал меня.

Может, у него куча работы, и бывший забудет об уговоре?

— Я привезла Машу. Думала, нас встретит няня.

— Папа, это тебе! — Машка тут же протягивает ему картинку. — Это мы с мамой нарисовали!

— Заходи, — кивает Никольский.

Я мнусь на пороге дома, не хочу туда входить, не хочу снова окунаться в прошлое, еще сильнее вязнуть в болоте.

— Зайди, говорю, сегодня я хочу провести ночь дома.

Намек понятен. Сделав глубокий вдох, я вхожу внутрь, все еще держа Машу на руках, хоть она уже и безумно тяжелая. Еще полгода — и я не смогу ее поднять.