class="p1">— Все! — Силов расписался и повернул стопку листов полковнику. Тот встал, пошуршал пиджаком в поисках очков и, опершись двумя руками на стол, нагнулся над бумагами. Игнатьев читал, перечитывал, изредка поверх очков смотрел на сидящего напротив маэстро, нумеровал страницы. Под пиджаком полковника что-то несколько раз блеснуло, что-то надежное, твердое и тяжелое. В одно мгновение, в один рывок рука дирижера схватила что-то за отворотом пиджака — в руках маэстро пистолет не дрожал, а даже щелкнул предохранителем.

Игнатьев машинально поднял руки:

— Парень! Ты охренел? Ты что?

Полковник сам ошалел не меньше Силова, который отскочил к дверям кухни, тихо и быстро произнес:

— Не двигайся. Ты заложник! Понял? Пока меня не спрячут от той сволочни, ты отсюда не выйдешь. Если ты дернешься — пристрелю! Понял?

— Да, — выговорил Сергей Иванович и уселся за стол. Повертев чашкой кофе в надежде, что там хоть что-то осталось, с огорчением отодвинул ее от себя.

— Я допью? — спросил он, указывая на чашку маэстро, к которой тот даже не притронулся.

— Да, пожалуйста, — сцепив зубы, проговорил Силов, продолжая держать пистолет нацеленным на Игнатьева.

Помолчали еще немного.

— Витя, никто не знает, что я у тебя в заложниках. Не приедут… Давай, я им позвоню? — очень тепло проговорил полковник.

— Звони…

Сергей Иванович поискал в телефоне нужный номер и приложил смартфон к уху:

— Во-первых, извини, был не прав — исправлюсь… Спасибо! А во-вторых, запиши адрес и пришли сюда людей, только не наших, а из областной… Там почеловечнее… Третья Садовая, четырнадцать… подъезд тут один — это старый фонд… Номер квартиры какой, помнишь? — обратился к Виктору.

— Шесть…

— Шесть… Жду… Понимаю… время, но я не тороплюсь… Нет, наших не надо… Все, пока!.. Сейчас приедут, Виктор Викторович!

Силов все это время стоял у дверей и двумя руками сжимал пистолет. Глаза были пусты, неподвижны. Только нервно дергалась верхняя губа, обнажая зубы.

II

«Вот оно, туловище с больной душой. Или — головой… Что тут наказывать? Туловище? При чем тут оно? Душу, голову? Смешно… Смешно и страшно — лечить надо, а не наказывать. А если это действительно правда — вот это, что написано? Тогда наказывать?»

Полковник отрывался от чтения, смотрел в окно, краем глаза на Силова, у которого уже руки тряслись от напряжения и тяжести пистолета.

— Витя, я поставлю музыку?

— Да…

Игнатьев посмотрел на магнитолу, пауза была нажата им же и со вчерашнего вечера берегла тот аккорд, который взорвал самообладание Сергея Ивановича. Он отжал кнопку, и Тоти даль Монте окружила полковника своим голосом.

— Всех музыка лечит, а тебя, б…, покалечила, парень… — полковник с неимоверной жалостью, со страданием посмотрел на своего маэстро, — слушай, я не выдержу, дай закурить. — Не убирая пистолета, Виктор залез в карман, достал сигареты и спички, положил на стол. Сергей Иванович достал сигарету, чиркнул о коробок, подержал спичку на вытянутой руке, пока маленькая деревянная палочка совсем не сгорела. «Перетерплю», — решил полковник, глядя на огонь.

— Витя, какая кличка у тебя в детстве была? — поинтересовался Игнатьев, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. — Сила?

— Не-а, Шноцер…

— Шноцер?

— Да, от шнауцера. Волосы жесткие — щеткой стояли. Два-три сантиметра, и все! Хорошо, что пошла мода на лысых — в юности всех уголовниками звали, кто стригся коротко. А теперь шикарно — даже модно. А у вас?

— Игнат, — Сергей Иванович Игнатьев кисло улыбнулся.

Резкий звонок в дверь не потревожил Тоти даль Монте, но заставил вздрогнуть мужчин.

— Я открою, — Виктор положил пистолет на стул, вышел в коридор. Игнатьев тупо хохотнул и спрятал оружие в подмышку.

— А вот и наши! — радостный, но незнакомый голос раздался в прихожей. — Здравствуйте!

Силов и еще двое мужчин — оба в белом — вошли на кухню.

— Наши? — переспросил Игнатьев.

— Наши, наши… Иерусалимский синдром! — радовался тот, кто постарше и, скорее всего, поглавнее.

— Какой синдром? — полковник мало что понимал. А бессмысленная радость врача его смутила.

— Иерусалимский, товарищ полковник, иерусалимский… Посмотрите, какие глаза! Глаза пророка, не меньше…

— Понял, — теперь и Игнатьев улыбнулся, но грустно и только одними губами. — Тут еще и мания преследования…

— Это хорошо! Это очень хорошо! Легче пройдет все… Ну, давайте документы, и заявление надо написать…

— Завтра все привезу лично… — Сергей Иванович стал отходить от напряжения, и ему очень не хотелось возиться с формальностями.

— Товарищ полковник, но так положено…

— Так, отставить! Завтра все привезу…

— Как все нервны! — Доктор был начитан и, кажется, театрал.

— Витя, — уже в коридоре позвал Игнатьев. — Витя, все будет хорошо. Я завтра приду к тебе. Ничего не бойся… Пожалуйста… И еще — оставь пару сигарет. И телефон, я завтра тебе верну — принесу вместе с зарядкой, честно…

Врачи и маэстро ушли, полковник совсем выключил Тоти даль Монте — стало тихо и очень одиноко. Нет, не одиноко! Противно спокойно, вот так стало!

III

Лиза смотрела на Сергея Ивановича и мужественно терпела слезу, которая медленно и невыносимо текла по лицу. Полковник протянул руку и вытер лицо Лизы. В эту секунду он поймал себя на мысли, что бесконечно уважает эту молодую женщину и ему неловко показаться простым следаком и ментом. Они сидели на кухне, Игнатьев нашел вчерашнюю бутылку коньяка, Лиза не пила ничего и просто сидела в белых полукедах, положив один носок обуви на другой.

— Когда все только начиналось в компьютерном мире, я купил себе настоящий, он тогда назывался IBM-совместимый компьютер. Мой товарищ, школьный, мозговитый, сейчас в Москве какой-то фирмой управляет, собрал и привез ко мне настраивать. Весь жесткий диск, паразит, играми забил. Ну, настроил и ушел. А я — впервые в своей жизни, включил собственный мощный компьютер. Это еще до пентиумов было — триста восемьдесят шестой — вот так он назывался. Включил, значит, загружается… Я игру решил запустить — была такая стрелялка — Doom называлась. Ну, начал играть. Тут же просра… извините, проиграл все — мне показывают моего героя, что ли… В крови весь! Я выключил, позвонил другу — тот с испугу приехал и поудалял все игры! Я сидел, вот как сейчас, на кухне и думал: а ведь придет время, и никого это уже не торкнет — в крови или не в крови… Понимаете? Лиза, да?

— Да, Лиза. Понимаю. — У девчонки просто текли слезы, она никак не реагировала на них. Ее словно бы и не было тут.

«Счастливчик, — подумал Игнатьев о Силове. — Нет, уже нет, судя по всему…»

— Откуда у вас такие деньги? — неожиданно брякнул полковник.

— Деньги?

— Да, деньги… Почти три миллиона рублей. Лежат в ящике комода вашего…

— Я не смотрела, не знаю…