— Ну вот, нашел, — послышался голос Купера. — Это волоски грызуна. Скорее всего, крысы. Шерсть была сбрита.

— Это, конечно, нам о многом говорит! — расстроился Бэнкс. — В городе миллионы крыс. Мы даже примерно не можем назвать район следующего места преступления. Зачем ему понадобилось сообщать нам о крысах?

Селитто закрыл глаза и что-то пробормотал себе под нос. Сакс ничего этого не замечала. Она смотрела на Райма с любопытством. Он удивился: неужели и она не догадалась, что этим хотел сказать преступник, однако вслух тоже ничего не произнес. Он счел нужным пока что ни с кем не делиться этой страшной новостью, которую так недвусмысленно передавал им подозреваемый номер 823.

* * *

Седьмой жертвой Джеймса Шнейдера (или восьмой, если вы предпочитаете включать в этот список бедного ангелочка, малютку Мэгги О'Коннор) стала жена неутомимого труженика, иммигранта, который поселился со своим семейством в скромном домике на Хестер-стрит в восточной части города.

Именно благодаря бесстрашию этой несчастной женщины констебли и полиция обнаружили преступника. Ханна Голдшмидт, женщина еврейско-немецкого происхождения, была образцовой женой и матерью шестерых детей (один ребенок умер при родах) и пользовалась доброй славой среди соседей.

Собиратель костей не спеша ехал по улицам Нью-Йорка. Он был осторожен, опасаясь, что его остановят за превышение скорости. Правда, он прекрасно знал, что за такую мелочь в этом городе никто никого не штрафует.

Мужчина остановился на светофоре и взглянул на очередной плакат конференции ООН. Его взгляд скользил по тупым невыразительным лицам на нем, которые напоминали такие же уродливые незаконченные фрески в его особняке. Потом мужчина обратил внимание на город. Он с некоторым удивлением обнаружил, что дома его огромны и массивны, а небоскребы вздымаются почти до облаков. Собиратель костей рассматривал гладкие стекла зданий, изящные современные машины и чистеньких, опрятных горожан. Тот город, который он знал лучше, был темным и грязным, и в нем всегда пахло потом и мусором. В любой момент там вас могла сбить лошадь, а банда бездомных могла, оглушив ударом дубинки, вывернуть все карманы в поисках денег. Причем многим хулиганам не было и десяти лет. Именно таким был город, в котором обитал собиратель костей.

Правда, иногда он вдруг осознавал, что находится в новеньком блестящем «Таурусе», мчащемся по гладкой асфальтовой дороге. Вот как сейчас. Он слушает по радио новости и, как истинный житель Нью-Йорка, ругается, когда ему не удается проскочить на зеленый свет, и выходит из себя, так как запрещено разворачиваться на красный.

Собиратель костей чуть склонил голову, прислушиваясь к негромким ударам, раздающимся из багажника. Но вокруг стоял обычный городской шум, в котором никто бы не услышал слабые протесты Ханны.

Светофор переключился на зеленый.

Конечно, даже в наше время женщина, отважившаяся поздно вечером выйти на улицу без сопровождения джентльмена, — явление исключительно редкое. А в те далекие дни это было еще более странным. Однако в ту роковую ночь у несчастной Ханны не оставалось выбора, кроме как на короткое время покинуть свое жилище. Ее младший ребенок подхватил лихорадку, и, пока его отец истово молился в ближайшей синагоге, Ханне пришлось отправиться в ночь, чтобы раздобыть компресс и приложить ее к пылающему лбу своего ребенка. Закрывая за собой дверь, она обратилась к старшей дочери:

— Задвинь за мной засов. Я скоро вернусь.

Но, увы, она не смогла сдержать слово, потому что уже через несколько мгновений столкнулась с Джеймсом Шнейдером.

Собиратель костей оглядел жалкие замусоренные улочки района, куда он только что прибыл. Именно здесь, в Адовой Кухне, на западе города, он и похоронил свою первую жертву. Когда-то здесь находился центр ирландских банд, а сейчас район заполонили молодые профессионалы. Кроме того, здесь же располагались бесчисленные рекламные агентства, фотостудии и шикарные стильные рестораны.

Он ощутил в воздухе запах навоза, и поэтому ничуть не удивился, увидев перед собой отпрянувшую в сторону лошадь.

На этот раз животное не было призраком, возникшим из далекого девятнадцатого века. Лошадь оказалась впряженной в небольшой двухколесный экипаж, на котором можно было проехаться по Центральному Парку, за что, между прочим, взималась весьма современная плата. Именно тут и находились конюшни, где содержались эти лошади.

Мужчина засмеялся, и звук этот прозвучал жутковато.

Теперь мы можем лишь предполагать, что же случилось в ту ночь, поскольку свидетелей этого кошмара не существует. Однако мы попробуем вообразить себе весь ужас случившегося достаточно достоверно. Злодей увлек женщину в темный закоулок и нанес ей удар кинжалом, однако не смертельный. Его основным желанием было не убивать, а лишь подчинять себе людей. Но дух добропорядочной миссис Голдшмидт был несгибаем. Ей добавляли сил и мысли о больном ребенке. Она весьма удивила чудовище, набросившись на него с невероятной яростью. Женщина несколько раз стукнула нападавшего по лицу и успела выдрать с его головы приличный клок волос.

Она моментально освободилась от его хватки и издала леденящий душу вопль. Трусливый Шнейдер нанес ей еще несколько ударов и скрылся.

Отважная женщина, шатаясь, добралась до тротуара и упала в изнеможении. Здесь же она и умерла на руках констебля, которого привлек в это место шум сбежавшихся соседей.

Этот рассказ был напечатан в книге, которая сейчас лежала в кармане брюк собирателя костей. Она называлась «Самые громкие преступления старого Нью-Йорка». Он бы и сам не смог объяснить, откуда явилась та притягательная сила, которая заставляла его снова и снова перечитывать эту тоненькую книжечку. Если бы его попросили более точно охарактеризовать свое отношение к брошюре, он бы сказал, наверное, что привык к ней, как к наркотику. Несмотря на то, что она была издана семьдесят пять лет назад, книга прекрасно сохранилась, может быть, благодаря хорошему переплету. Теперь она была его амулетом и талисманом. Он откопал ее на одной из полок в какой-то захудалой районной библиотеке, и в тот же день совершил свою первую и, может быть, последнюю кражу в жизни, положив книгу в карман плаща и потихоньку покинув здание библиотеки.

Главу про Шнейдера он читал, наверное, сотни раз и практически знал наизусть.

Теперь машина двигалась черепашьим шагом. Они почти что доехали до нужного ему места.

Когда несчастный скорбящий муж, рыдая, склонился над безжизненным телом Ханны, он в последний раз взглянул на ее лицо, прежде чем ее увезли (поскольку по еврейскому вероисповеданию мертвых необходимо как можно быстрее предать земле). И тогда он заметил на ее белоснежной щеке кровоподтек в форме некоего занятного символа. Ему показалось, что этот полукруглый знак напоминал полумесяц с группой звезд над ним.

Констебль вскрикнул, осознав, что это, наверное, отпечаток перстня негодяя, который остался на щеке несчастной после того, как убийца ударил ее по лицу. Детективам понадобилась помощь художника, и вскоре один из мастеров изобразил этот перстень (читатель увидит его на гравюре XXII). Полиция обошла всех ювелиров города в поисках покупателя именно такого перстня, и вскоре было выявлено несколько джентльменов. Двое из них оказались вне всякого подозрения, поскольку один являлся дьяконом в церкви, а другой — уважаемым профессором известного университета. Третьим господином оказался именно тот самый человек, относительно которого у полиции уже возникали сомнения, и его подозревали в нечестивых поступках. Им оказался Джеймс Шнейдер.