– Не хочешь опять надеть эти заколки с бабочками? Они отлично смотрятся с твоим нарядом.

Слегка ошарашенная этой просьбой, Лиз нагнулась, нашарила заколки и водворила их на прежнее место.

Интересно, Рози удивилась бы, если бы узнала обо всем? – раздумывала Лиз на обратном пути. А Пэт – она-то наверняка ушам своим не поверит. И Айрис, и Ханна, да и Кася с Джо тоже. Чего там говорить – разве ее саму все это не поразило?

Роберт наклонился и включил музыку, а Лиз откинулась на сиденье, решив, что расслабится, будет плыть по течению и, следуя совету Ханны, постарается хоть немного отдохнуть.

Ведь сейчас, когда все расставлено по своим местам, это будет нетрудно?

На этот раз они выбрали старую таверну с соломенной крышей, каменным полом и низким потолком. Таверна стояла на берегу залива, и днем отсюда открывался чудесный вид. Лиз однажды заходила сюда вместе с Рози. Они тогда сидели в садике, смотрели на море, прихлебывали лимонад, хрустели чипсами и разглядывали других гостей – те приходили с детьми всех возрастов, собаками, возлюбленными, внуками и друзьями, устраивались на солнышке и болтали. Лиз еще думала, как тут чудесно.

Через общий зал она прошла следом за Робертом в небольшое помещение, где на стене висели якорь и застекленный стенд с морскими узлами, под каждым из которых было подписано название.

– Что скажешь? – Он показал на приземистый угловой диванчик из коричневой кожи. Перед диваном стоял низкий стол, словно сколоченный из корабельных досок.

– Отлично! – объявила Лиз, усаживаясь.

– Что будешь пить?

Пока Роберт ходил в бар, Лиз изучила меню и обнаружила в нем свои любимые блюда. Время от времени Алекс уговаривал ее попробовать что-нибудь экспериментальное, но замысловатые соусы, все эти «жюс» и «кулис», воодушевления у нее не вызывали – она привыкла к еде попроще.

Когда Роберт вернулся с пинтой пива для себя и бокалом белого вина для нее, у Лиз свело желудок. В машине она почти забыла о собственной непростительной выходке и думала лишь о том, что сказал ей Роберт. Но сейчас, когда он сидел рядом в полумраке паба, Лиз вдруг стало не по себе. И хорошо, что он сидел не напротив, а сбоку – меньше вероятность случайно встретиться с ним взглядом.

Он спросил про экскурсию Рози, чем она занимается в Лондоне, и Лиз ответила, что телефоном детям пользоваться запрещено, если, конечно, речь не идет о чем-то жизненно важном.

– Задумано, что они будут писать домой письма, так что, надеюсь, ее письмо дойдет еще до возвращения Рози. Впрочем, может и опоздать.

– Она особенная, – сказал Роберт, – и ты молодец.

Смущенная и преисполненная благодарности, Лиз перевела разговор на другую тему и спросила, как так получилось, что Роберт открыл ресторан. И Роберт принялся рассказывать.

– У моих родителей было кафе в Пензансе. Ничего особенного, чай и кофе с выпечкой, а в обед супы, паста, салаты и сэндвичи. Но мама отлично готовила, так что дела всегда шли в гору, а в каникулы мы с сестрой помогали родителям. Потом отец умер, а мама заболела, и дела перешли ко мне. А когда мамы не стало, я решил продать кафе и открыть рыбный ресторан в Тремарноке. Мне всегда хотелось придумывать что-нибудь новое.

У Лиз никак не получалось представить Роберта ребенком, обслуживающим посетителей, – казалось, он всю жизнь проработал в «Улитке». Роберт был в ресторане как часть интерьера, он словно врос в саму ткань этого места. Неужели не всегда так было?

– А какие у тебя были родители? – спросила Лиз.

Ее распирало от любопытства, и она надеялась, что не очень докучает ему расспросами.

Роберт отхлебнул пива и продолжил рассказ:

– Мама была чудесной женщиной, доброй, умной и отзывчивой, а вот отец… он, можно сказать, был домашним тираном, – Роберт встряхнул бокал и уставился в пенную жидкость, будто высматривая что-то на дне.

– В каком смысле?

– Жестокий и неуравновешенный. К сожалению, он часто срывал на нас гнев – бил нас с сестрой… и маму тоже. Мы все его боялись. Кроме меня, других мужчин в семье не было, и я пытался помешать ему, но он был сильнее. Честно говоря, когда он умер, нам всем стало легче.

Лиз поежилась. Неудивительно, что Роберт продал кафе и переехал. Подобно ей самой, должно быть, хотел избавиться от несчастливых воспоминаний. Лиз всегда казалось, что детям родителей-тиранов суждено либо самим вырасти такими же, либо наоборот – на всю жизнь утратить желание ссориться. Очевидно, Роберт пошел по второму пути.

Она чувствовала, как ее отношение к нему меняется. Так бывает, когда знакомое лицо предстает в ином ракурсе и будто на месте твоего старого приятеля появляется кто-то еще. Ты видишь грани, которых прежде не замечал, новую глубину.

– Сколько тебе было лет, когда твои родители умерли? – спросила она. Похоже, ее вопросы Роберта не тревожили.

– Когда умер отец, мне было шестнадцать, а когда мама – двадцать.

– А сестра – она же тебя младше, да?

Роберт снова отхлебнул пива и вытер тыльной стороной ладони губы.

– Да, на пять лет.

Значит, когда они осиротели, девочке было всего пятнадцать.

– Получается, тебе пришлось еще и ее воспитывать? Нелегко тебе, наверное, пришлось.

Роберт грустно улыбнулся:

– Подростком она была трудным, это точно. Я придумал кучу правил, но она все их умудрялась нарушать. Впрочем, школу все-таки закончила. А потом познакомилась со своим будущим мужем, Энди, и у них родилась Лавдей. Все это свалилось на меня словно снег на голову, потому что сестре тогда едва исполнилось восемнадцать, но мы продали кафе, и они с мужем купили квартиру. Энди отличный парень – то есть сейчас уже мужчина, – но с деньгами у него не ладится…

Роберт умолк, и Лиз быстро прикинула, что если Лавдей сейчас семнадцать, то сестре Роберта тридцать пять. А значит, самому Роберту сорок, хотя она считала, что он моложе.

– Ты был совсем молодым – и такая ответственность, – заметила она, силясь представить двадцатилетнего парня, которому приходится воспитывать несносную сестричку, да еще вдобавок и с младенцем. Тут только Энди не хватало. Лиз не сомневалась – Роберт до сих пор помогает им. Судя по всему, так и было.

Но он, похоже, не слышал ее слов.

– Сестре пришлось тяжко, – задумчиво проговорил он, – сначала потерять маму, а потом ребенка родить, когда она сама была еще ребенком. Лавдей, конечно, не подарок, но Сара – моя сестра – очень старалась, сделала все, что могла. Совсем как ты. – Их разговор вернулся к той же теме, с которой начался. – Тебе тоже непросто, ведь тебе никто не помогает.

Лиз догадалась, что Роберту хочется спросить про отца Рози, но она не желала портить вечер и вспоминать Грега.