нужно не в попытках уловить хотя бы один след термоядерного синтеза или реликтового излучения.

Но в чём?

***

Сутки на «Вестнике» кипела работа. Муха, Юрий и Людмила перепроверили всё: каждый, даже самый бесполезный, датчик, каждый экран, каждое соединение, каждый кабельный путь… Всё было в норме. Списать полное безмолвие, царящее в этом странном пространстве, на поломки земного оборудования не получилось.

— Ну что, включаем «распутыватель»? Юрий, как вы оцениваете возможные риски? — На сей раз Костя не стал тратить энергию на создание проекции, оставшись для команды «голосом из машины».

— Пока что наш самый большой риск — глобальное разочарование в собственных возможностях. — Осунувшийся Власов, которому, по вполне понятным причинам, досталось больше всех работы, с трудом сдержал зевоту. — Пилите, Костя. Пилите.

Мысленно усмехнувшись, Константин волевым усилием активировал поиск запутанных гиперонов.

— Ничего. По крайней мере, в ближайших пятидесяти километрах. Есть идея включить на полную мощность вообще все наши датчики, оставить включённым «распутыватель» и медленно двигаться в какую-нибудь сторону. Быть может, что-то и изменится.

— Может быть, пустим перед кораблём что-то поменьше? Батискаф какой-нибудь, например. — Мухаммеда явно не прельщала идея двигаться в неизвестном пространстве, рискуя сразу всем кораблём. — Или одного из «Наутилусов», той парочки воздушных автономных аппаратов, которые должны были производить первоначальную оценку атмосферы и тому подобного? Всё лучше, чем «Вестником» рисковать.

— Разумно. Идите, отдохните, и начнём работу.

***

Не сразу, не с лёгкостью, но трое человек мирно уснули в своих каютах. Константин снова остался один на один с «Вестником», своим новым телом. Тщательно изгнав из разума страх «а что будет, если меня не смогут вернуть в собственное тело», почему-то предпочитающий вылезать в моменты одиночества, Костя принялся за работу.

Создавая уникальные системы сигналов, каждая из которых должна была лаконично оповещать о состоянии связанного с ней узла, Константин так увлёкся, что совершенно не заметил, что к нему обращаются. Только после того, как сообщение пришло по линии обмена информацией «искусственный помощник — пользователь», Костя соизволил обратить внимание на происходящее в рубке.

— Командир, я хотела бы извиниться. — Людмила, простоволосая, в длинном земном платье, сидела в кресле первого пилота, сжимая в руках кружку чая. — Я не должна была…

— Перестань, Людочка. — На сей раз Костя счёл необходимым создать себе проекцию. — Если бы я имел право это сделать, я бы бросил в лицо Вячеславу Артемьевичу то же самое, что и ты мне. А потом точно так же извинялся бы. А ты всё-таки не военная, соблюдать субординацию до последнего не привыкла.

— И всё же прости.

Она выглядела настолько несчастной и потерянной, что Костя счёл за лучшее не продолжать бесполезный спор.

— Прощаю.

Она ушла, успокоенная, а Костя снова остался в постепенно становящемся привычным машинном одиночестве. Но теперь к одиночеству добавилось мерзкое ощущение, что как минимум один член экипажа уже попрощался с надеждой вернуть его человечность.

***

«Наутилус», снабжённый всеми запасными датчиками, нашедшимися на «Вестнике», уходил всё дальше от корабля, напряжённо вслушиваясь в окружающую тишину. Люди, собравшиеся в рубке, не менее напряжённо следили и за его полётом, и за экранами, отражающим состояние аппарата.

— В ограниченной области вокруг «Наутилуса» зарегистрировано движение «протонов». И несколько безмассовых частиц с ненулевой энергией. — Костя приподнял призрачную бровь, не полагаясь на способность механических голосовых связок передавать оттенки интонаций. — У меня в базе данных именно таких нет. Юрий, Людмила, что это может быть? Они явно обладают какой-то энергией, но не имеют ни масс, ни зарядов.

— Гравитон.

— Гравитино!

Они переглянулись и рассмеялись.

— Что-то, связанное с гравитацией. В последнюю сотню лет мы непростительно увлеклись изучением чуждых артефактов и поисками их хозяев, и во многом забросили ответвления фундаментальной науки, которые не могли нам в этом помочь. Так что, Костя, мы с Юрой озвучили для вас только названия. Никаких подтверждённых сведений, стоящих за ними, у нас нет.

— Тем не менее, это могут быть только они. — Юрий облокотился на экран, забегал глазами по участкам, в которых описывались моменты появления неизвестных частиц. — Значит, «Наутилус» рождает вокруг себя гравитационные возмущения. Причём, видимо, и собственным вращением, и гироскопами. Интересно.

Не удержавшись, Люда тоже склонилась над экраном, немного оттеснив Власова. Мухаммед, не обладающий столь сильным стремлением к новым знаниям, повернулся к проекции Константина.

— И что делать будем?

— Дадим «Наутилусу» отойти подальше, и будем потихоньку двигаться за ним. Как бы то ни было, а выбираться отсюда нужно.

— И что ты хочешь найти «подальше»?

— Что-нибудь. — Костя пожал плечами. — Например, гиперон, запутанный хоть с чем-нибудь за пределами этой дыры.

***

Уже два земных дня они двигались сквозь невидимое и неосязаемое облако разреженного «ничто», которое никогда не станет чем-то. По крайней мере, Юрий и Людмила пришли к выводу, что даже при наличии сразу двух источников гравитационных возмущений, никаких новых процессов здесь не возникнет — слишком мало вещества. Впереди корабля, словно маячок рыбы-удильщика,плыл «Наутилус», за ним — сама рыба, «Вестник».

Утром третьего дня Людмила появилась на завтраке последней и заметно расстроенной. Получив порцию приготовленной Мухаммедом яичницы с овощами и кружку кофе с молоком, она поставила еду на стол и принялась с отсутствующим видом ковыряться в тарелке с едой.

— Нам надо возвращаться. Чем скорее, тем лучше. — Она механически отпила кофе, подчёркнуто-спокойно поставила кружку на стол. — И я удивлена, почему вы двое этого ещё не понимаете.

— Да мы бы и рады, да гиперон как-то не попадается. — Мухаммед ожидал, что Юрий Валерьевич если не поддержит его шутку, то хоты бы отреагирует на неё. Но Власов почему-то выпал из реальности, едва услышал последнюю фразу Людочки.

— Мухаммед, вы ведь помните протокол «Вестника» на случай серьёзного заболевания или ранения одного из членов экспедиции? — Людмила отодвинула искромсанную яичницу и принялась гипнотизировать светло-коричневую жидкость, пахнущую корицей и шоколадом. — Сколько времени наша «капсула последнего шанса» может поддерживать жизнь в лишённом сознания теле?

— Не больше семидесяти… — Мухаммед осёкся, с ужасом повернулся к Власову. — Юрий Валерьевич, вы ведь поняли, о чём говорит Люда?

— Понял. — Конструктор поставил локти на стол, опёрся подбородком на переплетённые пальцы. — Признаться, я