руки товарища, но улыбаться не перестала. — Первое впечатление нельзя произвести дважды! И поэтому я предлагаю вам, Леонид, использовать зелёный и чёрный цвета, они лучше всего гармонируют с естественной гаммой Океана…

Юрий тихо отлетел в сторону и приглушил громкость связи. Слушать бессмысленный спор, не встревая, было невыносимо; тушить молодёжь, пылающую грядущим путешествием, было бы бесчеловечно.

Когда на Земле собирали первую экспедицию к Змеиной Звезде, ликование было тоже: и слёзы радости после удачных запусков, и жаркие обсуждения, как лучше назвать или подписать тот или иной узел корабля. И красным название «Дружба» стало далеко не на первой минуте спора. Но кроме ликования было и трезвое понимание: экспедиция вполне может оказаться бесплодной. Опасения не оправдались: вместо одних только змеев космонавты нашли ящериц, звёзд и водородное чёрти-что, и градус общественного торжества достиг каких-то неимоверных значений. Комбинезоны с «мехом змея» сменили «шапочки под ящериц», «перчатки и ботинки под ящериц», комбинезоны под них же, сияющие чепчики «звёздочка»… Власов поёжился, вспомнив, как какой-то из техников притащил на сборочную площадку набор контрацептивов: светящийся и с подогревом; зелёный, с изображением геккона; белый, создающий после надевания эффект тумана.

Будущих членов экспедиции всеобщая лихорадка не обошла стороной. К счастью, сомнительного качества вещи они создавать не принялись — всего лишь обзавелись зашкаливающим уровнем перфекционизма в подготовке к полёту. И если рядовые космонавты и учёные могли улучшать только собственные каюты и чемоданы, то от энтузиазма руководителей экспедиции доставалось всем. Хуже всего, конечно, было исксам, вычистившим, вымывшим и надушившим даже внутренности штатных «селёдок». Следом за ними шли студенты, включённые в экспедицию к Океану в последний момент, и вынужденные под строгим надзором Разумовского разучивать самые употребительные звуковые последовательности языка Наследников. Аргумент Власова: «Лёня, имей совесть, эти последовательности даже я на слух не распознаю», никакого эффекта не возымел.

Следующими, в порядке строгой очерёдности, коллективно отличились Арина, Родион и консультировавшая их с Земли Кристина Когтева. В самой идее «написать для звёзд гимн и транслировать его всем кораблём» не было и не могло быть ничего плохого. Но сначала в гимне незамеченной оказалась именно та последовательность, которая однажды чуть не лишила весь экипаж «Вестника» способности мыслить и двигаться. Затем Ройская и Зубов решили протестировать трансляцию как раз в тот момент, когда, по общей просьбе экипажа, первый пилот «Вестника Л» начал манёвр по корректировке положения корабля в пространстве: в последние дни перед полётом космонавтам хотелось видеть Солнце. Итог был предсказуемым: половина экипажа ощутила на себе все прелести потери проприоцепции, вторая — получила жуткий спазм сосудов головного мозга, немногочисленные счастливчики — бесценный опыт в использовании медицинских исксов. Ну а Власову пришлось лично мирить командиров двух экипажей, каждый из которых был твёрдо уверен в собственной правоте. И теперь Юрий Валерьевич был неимоверно счастлив тому, что надписи на кораблях — последняя инициатива ничем не занятого мозга новоиспечённых командиров, дуреющих от радостного ожидания старта экспедиции.

Через полчаса «Вестник Л» обзавёлся насыщенным синим названием, «Вестник О» — серо-золотистым, и Ройская с Разумовским вернулись внутрь: заканчивать последние приготовления к прыжку. Власов же отказался от приглашений подождать прибытия «Вестника» внутри одного из кораблей, но не и стал возвращаться на станцию. Ему нужно было очень хорошо подумать, и для этого лучше всего подходило космическое не-одиночество.

[1] Крещендо - музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука.