Неужели это все? Разлом схлопнулся, и демоны пришли сорвать на нас злость? Как-то не верилось. Если уж темная рана на теле мира исчезнет, думаю, это ощутят все, от маменьки до бургомистра Сиоли.

У одного из заглянувших в наш теплый и уютный каземат была собой лампа. Я моментально ощутила ее трепещущее пламя, еще до того, как огонь взметнулся к потолку, рассеивая тьму в камере Вьера. И мы смогли, наконец, разглядеть бывшего сокурсника, решившего перебраться ближе к решетке. Очень неловко перебраться, рваными, дергаными движениями. Он был грязен, но на грязь я почти не обращала внимания, она давно была повсюду: снаружи и внутри. Парень прижимал одну руку к себе, а второй опирался о каменный пол и рывками перетаскивал свое тело вперёд, словно безногий коллега на паперти. Сходство с убогим добавляли опухшие пальцы неподвижной руки, а ещё гримаса боли, которая сделала лицо парня не просто старше, она сделала его неуловимо иным.

Сперва мы услышали шаги, потом чей-то плач. Неужели кого-то ещё поймали?

Свет колыхнулся, и в коридоре с лампой в руке появилась Лиа. Она тоже изменилась. Круглая шишковатая голова, полностью лишенная моими стараниями волос, делала ее похожей на больную лишаем. Грязное тело выглядывало сквозь прореху, что оставил на боку ножом Крис. «Горничная» поймала мой взгляд и улыбнулась.

– Леди. – Одержимая присела в издевательском книксене.

Я посмотрела ей за спину и почувствовала тошноту. За Лиа шла Гэли. Та самая Гэли, из-за которой я проиграла бой. Возможно, все мы проиграли. За моей подругой… Уместно ли говорить «бывшей», когда речь идёт о друзьях? Бывают ли друзья бывшими? Не знаю, но мне стало физически больно даже от мысли об этом.

Уже знакомый мне лакей, шедший последним, открыл дверь камеры напротив той, где стояла Мэри, и легонько толкнул Гэли внутрь. Я заметила лёгкую гримасу на лице мужчины, когда он прикасался к чирийскому железу. И пусть его пальцы были затянуты в перчатки, это не отменяло того, что демон не хотел дотрагиваться до черного металла.

Щелкнул замок, и одержимые удалились, оставив нас в полной тишине. Свет снова поблек.

– Интересно, – протянул Вьер.

Гэли развернулась, схватилась руками за прутья и попыталась разглядеть сокурсника. Совсем как я минуту назад.

– Что тебе интересно? – глухо проговорила девушка и приблизила лицо к решетке.

– Ты не демон? – с удивлением спросила Мэри.

Подруга горько рассмеялась. И я вдруг поняла, кого она мне напомнила этим полусумасшедшим смехом. Кузена Альберта.

– Лучше бы ты была одержимой, – вырвалось у меня.

– Лучше? – удивилась подруга.

– Да, – ответила я, отворачиваясь, – тогда мы бы знали, что ты действовала не по своей воле. Это бы значило, что где-то там ты всё ещё наша Гэли. Моя Гэли. Но ты не одержима, а значит, ты сделала то, что сделала, сама. Почему?

Подруга закрыла глаза, а потом вдруг ударилась лбом о чёрные прутья.

– Прекрати. – Цецилия поморщилась. И Гэли неожиданно послушалась. Она сползла на пол, обхватила колени руками и уставилась куда-то в пространство, словно была тут одна, или не хотела ни на кого смотреть.

– Ты видела, остальные ушли? – спросила я. – Никто не… пострадал? – В последний момент я заменила слово «погиб» на более нейтральное.

– Кристоферу распороли ногу, когда он бросился освобождать тебя, – ответила она, по-прежнему ни на кого не глядя. – Но это не убавило его прыти. Альберт и Дженнет пытались его оттащить. Пытался в основном твой кузен, Иви, но…

– Ему не удалось? Но тогда… – Я растерялась, а ещё больше испугалась.

– Ему нет, а вот Хоторну, – её голос дрогнул, – удалось. Мэрдоку всегда все удается.

– Интересно как? – спросила я, испытывая облегчение.

– Он сказал, атаковать сейчас – самоубийство. Для всех. Сказал, что Оуэн убьет и тебя, и себя. Кто бы мог подумать, что жестокого барона остановит всего лишь вероятность причинить вред какой-то девушке. Любого другого – да, но только не его.

– А почему ты не сбежала? – спросила Цецилия. – Почему сидишь здесь с нами?

– Не захотела покидать свою новую семью? – уточнила Мэри с не свойственной ей горечью.

– Ты даже не представляешь, насколько права, – ответила Гэли и спрятала лицо в ладони.

– Не больно-то они нуждаются в твоем присутствии, – на этот раз дочь столичного травника смягчила тон, – раз ты здесь.

– Они не нуждаются, – прошептала подруга. – Нуждаюсь я.

– А может, все проще, – сказал Вьер, снова отодвигаясь к стене камеры. Не знаю, как он, а я почувствовала облегчение, когда парень скрылся в темноте. – Ты именно там, где больше всего и нужна им. А именно, здесь. Возможно, они рассчитывают, что ты как-то объяснишь свое предательство. Возможно, они даже придумали для тебя правдоподобное объяснение, в которое мы проверим. А потом ты примешь живейшее участие в военном совете, а через пару часов не менее живо доложишь обо всём демонам. Так?

– Что «так»? – откликнулась подруга. – Что я расскажу всё демонам, когда они начнут спрашивать? Да, это правда. Так что лучше не говорите ничего.

– Спасибо за совет, – вздохнула Цецилия.

Но я не собиралась слушать ничьих советов и поинтересовалась:

– Когда ты стала на них работать? Когда стала с ними заодно?

Бывшая подруга промолчала.

– Заметь, я не спрашиваю «почему», я спрашиваю «когда», потому что именно это сейчас и важно. Неужели с самого начала? Неужели там, на набережной Зимнего моря, ты притворялась? Неужели вы с демонами разыграли для меня целое представление? – В моем голосе слышалось презрение, которое обжигало меня изнутри, оно обожгло и Гэли.

– Нет! – едва не плача, воскликнула она. – Нет, Иви, нет!

– А когда? Когда ты предала нас? Меня? Мэрдока?

– С…сегодня утром, – запнувшись, ответила Гэли. – Клянусь Девами, они пришли ко мне только после того, как упал Академикум, после того, как вас всех, таких особенных и родовитых, растащили в разные стороны, а меня оставили рядом с мертвецом, словно я мусор. И всем было плевать, каково мне!

– А демонам, значит, не наплевать? – спросила Цецилия.

Но Гэли уже замолчала так же резко, как и заговорила. Мы все замолчали.

Пламя качалось в далеком светильнике, раскрашивая стены причудливыми движущимися узорами. Холод пополз вниз по спине.

– Нет, так ещё хуже. Давайте лучше о погоде поговорим, – предложила Мэри. – Вряд ли одержимые интересуются погодой, а то что мы как приговорённые к смерти.

– Красноречивое сравнение, – вырвалось у степнячки. Она прислонилась к стене и скрестила руки на груди.

– А какая погода на Тиэре? – спросила я у Вьера.

– Разная, – ответил парень спустя одну томительную минуту. – Солнце, дождь, снег, ветер. Там, где я родился, ветер дует всегда. Он всегда с тобой, как надоедливый родственник. У каждого из ветров свой голос. У каждого свое имя. Мы знаем имена ветров наизусть. Ариши всегда сменяет Аеша, Вира никогда не заканчивается и плавно перетекает в Хару. У всего в мире есть замена…