Полосатку срезали, размочаливали специальными вальками и полученное волокно вываривали в больших чанах. В итоге получалась серая масса, которую вычерпывали из чанов и сушили на решетчатых медных листах. Чтобы не возникало комков, работницы фабрики, сплошь женщины-китаянки (где их только Чжао насобирал?), разминали бумажную массу руками. Потом сырые листы прокатывали через примитивный пресс с двумя валами, досушивали, и продукт был готов.

Признаюсь – я вначале с недоверием отнесся к этим шероховатым, неровным по краям листам.

– Самолепленная она какая-то… Рвется небось, расползается? – Я тряхнул рукой, в которой сжимал несколько листов китайской бумаги.

– Самолепленная? – усмехнулась Акка. – Что ж, пусть будет самолепленная. Лишь бы на ней можно было писать. Попробуй.

Я попробовал – обмакнул бронзовое перышко в аспидову кровь и вывел: «Самолепленная бумага. Автор – Чжао Жэнь». Чернила легли ровно, не расплылись, при этом на удивление быстро впитавшись. Китаец, наблюдавший за мной, склонив голову, меленько рассмеялся, взял лист, скомкал его, расправил, положил на стол перед Аккой.

– Вот, смотрите, госпожа! Дыр нет, нигде не порвалось. Хорошая бумага.

Акка улыбнулась:

– В самом деле. Вас надо наградить, господин Жэнь. Но пока у нас с этим туго, довольствуйтесь официальным титулом главного инженера-технолога колонии.

– Благодарю, – Чжао, не переставая улыбаться, по-европейски официально поклонился.

…Коллегиально решили, что пришло время карательной экспедиции против хрустальных червей. Лускус, собрав полторы тысячи добровцев, повел их за Перевал. В античервячных доспехах, вооруженные звенчами, они смотрелись грозно и комично одновременно.

– Марш полка Железных Дровосеков, – прокомментировал выступление истребительного отряда Гриша Панкратов.

– Дурак ты, – беззлобно ответил ему кто-то из колонны, уходящей за лимес, – для общей же пользы стараемся…

Контуры нашей колонии видны все отчетливее. Они проявляются сквозь хаос и неразбериху, как на верфи сквозь нагромождения стапельных конструкций и монтажных ферм со временем проступают очертания корпуса спейсера.

Я стою у стены на Перевале, у нашего лимеса, где мы сражались с хрустальными червями, отстаивая свое право на жизнь. Передо мной лежит плоскогорье – форпост человечества на Медее. Справа, там, где лента дороги, ведущей от Медных гор, упирается в заводские корпуса, дымят трубы и блестят под лучами Эос новенькие крыши цехов. От излучины Безымянки тянется шлейф черного дыма – это работает паровой насос. Прямо, за зданиями больничного комплекса и школы, тянутся на восток ровные, прямые, как стрелы, улицы поселка с новыми домами. Пока их немного, и большинство колонистов живут в старых хижинах, но – лиха беда начало!

В сиреневой дымке, в дрожащем мареве дня почти не видно поселение желторобников, лагерь, как его именуют и они, и мы. Туда тоже ведет дорога, обычная, не вымощенная плитами. По ней ежедневно пылят сотни людей – утром на работу, вечером – с работы. Видимо, с едой у желторобников стало совсем плохо, а добровцам полагается обязательное питание и дополнительный паек для членов семей.

Дозорный со стены кричит дежурной страже у ворот – с равнин возвращается группа охотников. Вооруженные арбалетами, производство которых наладил Шерхель, такие группы ежедневно уходят за перевал. Благодаря их стараниям колония постоянно имеет свежее мясо.

На прыгунов мы больше не охотимся – этих удивительных зверей колонисты теперь используют как домашний скот. Но на равнинах обитает множество других животных. Например, альбы – тонконогие, быстрые существа, напоминающие земных антилоп. У альб длинные шеи молочно-белого цвета и серый чепрак на спине. Они, как и прыгуны, – сумчатые, и, возможно, в будущем биологи выяснят, что это родственные виды.

Помимо альб, охотники часто привозят туши шерстяных свиней (на самом деле эти звери больше похожи на сурков-переростков, но название прижилось), ногоедов (это небольшие травоядные существа, у которых голова расположена между передними лапами, и когда они кормятся, возникает ощущение, что звери обгладывают собственные ноги) и топотунов (неуклюжих длиннорылых животных, все тело которых покрыто наростами и шишками). Вообще животный мир Медеи довольно разнообразен, но пока нам не встречались крупные хищники, за исключением хрустальных червей и аллимотов. О последних следует сказать особо: эти громадные твари оказались до изумления примитивными существами. Охотятся аллимоты так: заметив стадо прыгунов или альб, зверь распахивает огромную пасть и мчится по степи прямо к своей добыче, развивая приличную скорость. Травоядные, завидев аллимота, разбегаются кто куда, и хоть одна особь да окажется на пути у хищника. Человеку же, чтобы избегнуть встречи с этим страшилищем, достаточно просто отойти в сторону – атакующий аллимот ничего не видит перед собой и обязательно промахнется. А поскольку размеры и вес его весьма приличные, повторную атаку аллимот предпринимает обычно только через несколько минут – ему банально нужно отдохнуть.

Возвращаясь с Перевала, столкнулся с группой колонистов, идущих от Обрыва. Я слышал, что там, примерно в том месте, где когда-то прыгнул в бездну несчастный Минхас Багика Синх, есть что-то вроде храма или святилища, посвященного всем погибшим во время катастрофы, и многие ходят туда, чтобы вспомнить о родных и близких людях, ставших жертвами Медеи.

От нестройной толпы отделилась хрупкая фигурка и двинулась в мою сторону. Вскоре я узнал ее – Медея. Узнал и тут же разозлился. Ну вот, опять! Опять непонятный разговор ни о чем, полуфразы, полувздохи… Нет уж, пора с этим что-то делать. Как там раньше это называли? Отшить, кажется? Вот и мне надо отшить эту гречанку. Раз и навсегда!

– Здравствуй. – Девушка приветливо улыбнулась, сверкнула глазищами, и весь мой пыл куда-то испарился. Но я все же продолжал хорохориться, поэтому ответил, как мне показалось, независимо и грубовато:

– И тебе не хворать.

– Ты очень занят, Кли-им…

Это ее «Кли-им» всегда обезоруживало меня, вот и теперь ладони стали влажными и неожиданно запылали уши. Хорошо, что их не видно под отросшими волосами…

– Сейчас все заняты, Медея. Ты же знаешь – мы переделываем планету под себя. Кстати, наш комендант сказала…

– Наш комендант. – Девушка улыбнулась, немного печально и даже, как мне показалось, презрительно. – Ты не можешь забыть эту женщину, Кли-им. Но у вас с ней все в прошлом, а в будущем она принесет тебе только зло.

– У нас с тобой тоже ничего не будет! – почти крикнул я. – Перестань ходить за мной. Ты мне не нужна, понимаешь?

Она снова улыбнулась.

– Как мужчина может понимать, нужна ему женщина или нет? Мужчина умеет делать и решать. Понимать – удел женщин…

– Ну, это же смешно, – несколько успокоившись, я заговорил тише. – Ты – еще совсем девочка, я – взрослый мужик. У меня дел по горло, я поесть-поспать не успеваю, а тут ты…