***

Тоболка заметил:

– Это – не современное имя. Так теперь никого не называют.

– Но это ведь настоящее чешское имя, не так ли? – спросил Смит немного воинственно.

– Мистер Коэн, – сказал Тоболка, – налейте джентльмену рюмку сливовицы, пусть он выпьет за Богемию. Несомненно, сэр, – сказал он Смиту, – Велес – настоящий чех!

***

Ну, я так и думал (сказал Смит, поднимая стакан в поддержку тоста Тоболки).

В любом случае, как только я увидел пограничный пост в Айзенштайне, то сразу подумал, что дело плохо. Это квадратное белое здание возле шлагбаума напоминало те сооружения, которые возводятся здесь на железнодорожных переездах. Перед зданием стоял большой, белокурый парень в русской униформе, державший в руке один из этих здоровенных автоматов. Я протянул ему документы, но он даже не посмотрел на них, а просто сделал мне автоматом знак выйти из машины и сказал что-то по-русски двум чешским пограничникам. Поверите ли, господа, я тогда мог думать только об исчезновении моего связного, Алеся! Один из пограничников приказал нам со стариком встать возле здания, в то время как другой открыл мой багажник и начал вытаскивать вещи. Именно тогда старик впервые открыл рот – он молчал с тех самых пор, как сел в автомобиль. Он сказал: «Не тревожьтесь. Вы получите награду».

Но этот здоровяк начал изучать мои вещи очень внимательно – и я сильно занервничал. Довольно скоро они достали мою переносную швейную машинку. Как правило, во время досмотров на нее не обращали внимания. Но русский указал на «Зингера» и пограничник сказал мне: «Подойдите сюда. Он хочет, чтобы вы открыли машинку».

Не знаю, как я устоял на ногах, но я подошел и открыл крышку машинки. Русский осмотрел ее изнутри, нахмурился, а затем ткнул меня дулом автомата в живот и сказал что-то еще. Охранник перевел мне его слова. «Он говорит, что там есть потайное отделение, и вы должны и его тоже открыть».

Я понял, что теперь они меня точно подловили, но ни малейшего шанса сбежать не было – меня держали под прицелом. Так что я нажал на гвоздик, с помощью которого отпирался тайник. Я никогда в жизни не испытывал такого потрясения – думаю, они тоже. Вместо документов, которые я туда спрятал, тайник был заполнен аккуратно завернутыми, чешскими сливочными пирогами, вместе с ними лежала и эта колбаса.

Все это чертовски озадачило моего русского друга. Он захотел узнать, почему я вывожу колбасу и сливочные пироги из страны таким удивительным способом, а я не мог придумать никакого подходящего ответа – и просто сообщил, что иногда в дороге испытываю жуткий голод. Он обернулся, чтобы позвать другого охранника, стоявшего рядом со стариком. И тут он снова испытал потрясение – впрочем, как и я. Мой пассажир исчез.

Ну, переругались они очень сильно. Я всего несколько слов понимаю по-русски, но судя по моим впечатлениям и по той пантомиме, которую устроил пограничник, – он просто повернул голову, наблюдая, как я открываю тайник, и старик тотчас пропал.

Через некоторое время русский прекратил бессмысленную ругань и выдал нечто переведенное пограничником так: «Вы явно перевозите продовольствия больше, чем положено согласно программе нормирования Народной Республики, и поэтому ваши сливочные пироги будут конфискованы. Но вы можете оставить себе колбасу, которая названа по имени фашистского злодея Бисмарка; она в этой стране теперь запрещена».

Русский определенно не хотел в тот день колбасы. Я положил свой багаж обратно в машину, и последнее, что я увидел, пересекая границу, – это трое пограничников, которые пожирали сливочные пироги так, что за ушами трещало.

***

Смит потер пальцами брови, как будто отгоняя ужасные воспоминания, и сказал:

– Я позволю себе отплатить за любезное угощение доктора Тоболки – еще сливовицы, мистер Коэн. Вот и вся история. Я спас свою шкуру, но не спас документы; большинство из них не имело особого значения. Но тот план укреплений в Проднице был жизненно важен. Совершенно очевидно, что этот старина Велес необъяснимым способом подсунул колбасу и пироги на место моих документов, но вопрос в том, как он это сделал и где теперь бумаги. Я не сумел выследить его, но я знаю, что у профессиональных фокусников есть свои объединения и разные ассоциации, и он должен был как-то связаться с другими чешскими фокусниками и волшебниками. Именно поэтому я хочу встретиться с одним из них; я думаю, что колбаса является чем-то вроде ключа.

– Несомненно, это так, – сказал доктор Тоболка. – Все очевидно.

– Что вы имеете в виду? – спросил Смит.

– Вот что. Велес – герой наших древнейших легенд, действие которых разворачивается задолго до эпохи короля Крока. Он следит за лесами, стадами и пропитанием обитателей Богемии. За продовольствием, мистер Смит.

Смит поперхнулся сливовицей.

– Вот оно что, доктор Тоболка! – фыркнул он. – Вы хотите сказать, что я подвез автостопом кобольда?

– Не кобольда. Бога.

– Вполне возможно, – подтвердил Китинг. – Он ведь бесследно исчез, не так ли? И не забывайте об этом превращении документов!

Смит ответил:

– Неудачная догадка.

Внезапно мистер Китинг и доктор Тоболка заговорили по очереди, как участники давно сработавшейся команды знатоков.

Китинг сказал:

– Как австрийцы называли то место, которое, как вы говорили, было изображено на карте?

Тоболка воскликнул:

– Ворстен! По-немецки это звучит почти как…

– Колбасы! А Велес был богом…

– Еды!

Они оба повернулись к Смиту, и доктор Тоболка сказал:

– Мистер Смит, колбаса – это больше, чем ключ. Я готов держать пари, что карта внутри нее – или она содержит какое-то указание, где сейчас находится карта.

Смит сделал глоток и замер в нерешительности:

– Хорошо. Хорошо. Это стоит пробовать. Подайте, пожалуйста, нож, мистер Коэн.

Мистер Коэн порылся под стойкой и вытащил универсальный нож, который Смит аккуратно приложил к середине колбасы.

– Нет, не так, – сказал Китинг. – Если карта или записка находятся внутри, вы всё разрубите напополам. Лучше сделайте продольный разрез.

Смит покрепче ухватил нож и одним движением, проведя лезвием вдоль колбасы, рассек ее на две равные части.

Колбаса распалась на две половины, зрители увидели на поперечном разрезе чистейшее мясо, коричневато-красное, с множеством белых жировых пятен и сеткой тонких белых линий, соединяющих эти вкрапления жира. В общем, именно так и должна была выглядеть подобного сорта колбаса. Там не было никакой записки и никакого листка. Лицо Китинга вытянулось, Тоболка выглядел разочарованным, но Смит, вытаращив глаза, уставился на это зрелище.

– Боже мой! – выдохнул он.

– В чем дело? – спросил Тоболка.