пара кружащие над душевой кабиной, отпечаток крупной мужской руки на запотевшем зеркале, висящим над умывальником. Тонкая струйка воды, бегущая из крана. Забытый на унитазном бачке перекрученный черный носок. “Ох уж эти мужики!” Под потолком виднелась крохотная форточка, через которую в помещение заглядывала Луна, а если выключить свет — то и звёзды.

Меня нестерпимо поманило на улицу, так захотелось вдохнуть свежего, не пропитанного сладкой вонью, воздуха, но мысль о том, что перед этим придётся преодолеть утонувший во мраке коридор лестничной клетки отбивала всё желание. Дойти бы ещё до спальни в такой темнотище!

Я достала из кармана телефон Павла, который он сам одолжил мне. Индикатор батареи светился красным, но чтобы преодолеть с фонариком расстояние до спальни — его хватит. Хоть меня и подмывало заглянуть в журнал звонков и сообщений, я всё-таки удержалась и отложила мобильный в сторону. И так слишком часто сую нос не в свои дела.

Скинув одежду, я скользнула в душ и включила воду. Нежиться под струями желания не было, наоборот, хотелось поскорее закончить и вернуться в безопасность, к Павлу. Слава Богу у меня хватило мозгов попросить его остаться. Интересно, а где ночует Илона? Неужели в комнате матери? От мыслей о старухе, мурашки побежали по спине, и я заторопилась пуще прежнего. Мне не нравился этот дом и его жители, не нравился здешний сладковатый воздух. Тусклое освещение, высоченные потолки — всё вызывало во мне тревогу. Чем быстрее наступит утро тем с скорее я покину этот проклятый дом, со всеми его призраками.

Закончив с душем, я без промедления влезла в свою прежнюю одежду и, решив не пользоваться феном и замотав мокрые волосы в полотенце, вышла из ванной в гостинную.

Комнату освещал только свет льющийся из-за моей спины, но стоило мне сделать два шага, как он с щелчком погас, и я судорожно стала тыкать пальцами в телефон, который сжимала всё это время в руках и держала перед собой, точно лазерный меч. Наконец, я нажала нужную кнопку. Тьму разрезал тусклый белый луч светодиода.

С темнотой он справлялся слабо, а с моими страхами и того хуже, ясно освещая пространство лишь в паре метров от себя, а дальше открывая взору нечеткие контуры предметов, смешанных с беспорядочно падающими тенями. Тишина давила. Это была неправильная тишина — то самое затишье перед бурей.

Вдруг какой-то темный силуэт метнулся от обеденного стола и прижался к дальней стене. Луч фонаря судорожно прыгнул вслед, но я так ничего и не смогла разглядеть в полумраке. Лиса беспокойно озиралась по сторонам и принюхивалась. Сердце барабанило в рёбра, ладони вспотели так сильно, что телефон норовил выскользнуть из рук. “Показалось”, — наконец, решила я и сделала несколько неуверенных шагов в сторону коридора. И тут же почувствовала чье-то зловещее присутствие за спиной. Не услышала, не увидела, а именно почувствовала кожей.

Воображение услужливо подсказало мне варианты… Может быть это пёс Илоны, притаился и выжидает момент, чтобы впиться в меня своими зубищами. Или это проклятие нависло над головой. Сейчас набросится и утащит в Ад.

Я представила, как черная тень кружит под потолком, как увеличивается в размерах, как расправляет перепончатые крылья… “Чушь! Истеричка! Возьми себя в руки, иначе на ровном месте получишь нервный срыв”. Я мотнула головой, стряхивая наваждение, и сделала еще два смелых шага к коридору, где в одной из комнат меня ждало спасение…и в то же мгновение почувствовала чье-то дыхание возле левого плеча. “За правым плечом ангел-хранитель, за левым бес-искуситель,” — некстати подумалось в этот миг.

“Нет! Этого тоже не может быть! Успокойся, дура!” — Но дыхание не исчезло. Я замерла, вслушиваясь в тишину и мечтая лишь о том, чтобы все оказалось моей глупой фантазией. С гулко колотящимся сердцем, я развернулась, резко наведя перед собой луч светодиода и… чуть не расплакалась.

На спинке кресла на уровне моего плеча испуганно сверкал глазами трогательный комочек шерсти. Серый котёнок, совсем малыш… Откуда он тут взялся? Готовая в любой момент отдёрнуть руку, я протянула к нему ладонь. Котёнок, вытянув шею и смешно двигая носиком, принялся её обнюхивать.

Я облегчённо заулыбалась:

— Котейка, — и погладила его по густой шёрстке. Не то чтобы от большой любви к котам, а просто потому, что все мои фантазии оказались бредом перепуганной дурочки. — Тоже боишься темноты? Что ты тут делаешь, один, маленьк… А-а-х!”

Последнее междометие — это были уже не слова, а крик ужаса застывший в горле. Потому, что вдруг кто-то или что-то схватило меня за оба запястья. А когда я повернула голову, то увидела прямо перед собой… перекошенное лицо старухи.

Крючковатый, как-будто расплюснутый нос, вместо рта черная дыра, но самое жуткое — это глаза — застывшие стекляшки с точками зрачков. Все что мне хотелось в тот момент — кричать, и даже не звать на помощь, а просто кричать что-то нечленораздельное от страха. Но звуки застревали в скованном ужасом горле.

Старуха затрясла морщинистой головой, точно отрицая само своё существование. Клочья седых волос и впалые щёки задрожали. Длинная ночнушка, висевшая на сгорбленных плечах неопрятным мешком, закачалась из стороны в сторону. Я бы наверно рухнула в обморок, если бы меня крепко не держали за запястья.

Передо мной стояла мать Илоны — Мария — та самая старуха из первой комнаты, которая сошла с ума, когда её Узы насильно разорвали. Моё возможное будущее…

Нечто ужасное творилось с её Эмоном. Тигрица была точно обескровлена и высушена как мумия. На том месте, где должны быть звериные глаза — зияли чёрные провалы. Лисица испуганно скулила и в то же время клацала зубами, тянула меня прочь, но мои ноги приросли к полу от страха.

Мария смотрела не мигая, глаза у неё блестели, будто она собиралась заплакать. Губы — все в трещинах — растянулись в безумной улыбке, обнажая чёрные пеньки сломанных зубов, и меня обдало гнилостной вонью.

— Вижу… Вижу!.. — прохрипела старуха и сипло засмеялась каркающим вороньим смехом. Её тело сотрясалось, точно в конвульсиях, костлявые пальцы сжимали мои запястья всё крепче, а сердце моё стучало всё быстрее.

Телефон выскочил из моих пальцев, и с глухим “клац” ударился о паркет. Полотенце свалилось с головы на пол, и на лицо мне упали мокрые пряди. В безотчётном страхе я попыталась выдернуть руки, но они точно были заключены в костяные тиски. К горлу подступал позорный крик, как вдруг Мария замерла, с лица сошли все эмоции, взгляд уставился в пустоту. Она торопливо и сбивчиво