Он перевернулся набок, чтобы полоска света, пробивавшаяся сквозь плохо задернутые шторы, не резала глаза. Мигрень набирала обороты. Кайл метнулся в туалет, и его вырвало. Из тела вышло то, что он не мог переварить. Всегда одинаковый ритуал. Всегда одинаковые спазмы. Всегда надо сунуть голову под воду. На несколько минут головная боль утихнет. Этих нескольких минут ему как раз хватит, чтобы вернуться к кровати и рухнуть на нее.

Пэтси. Корин. Пэтси. Корин… Мигрень. Мигрень. Мигрень.

Следующие несколько часов дали ему абсолютное забытье, в котором он нуждался. Мигрень притихла. Возможно, ее засосала та черная дыра, которую она сама породила. Несколько кратких мгновений оставалось только ее отсутствие. Так бывает, когда с общего фото вырезают одного из персонажей. Кайл почувствовал себя одиноким, потерянным. У него возникло раздражающее ощущение, что ему больше ничего на свете не подвластно. Жизнь ускользала от него. Как обычно, он снова увидел мать в платье в цветочек, та выходила из ванной комнаты в солнцезащитных очках и громко говорила: «Мне бы хотелось вернуться в тот самый миг, когда сплетаются судьбы…» Он так никогда и не узнал, говорила ли она о себе или обращалась к нему за помощью. Но он был там, рядом с ней, и ничего не сделал. О! Кайл знал, что ему было всего пять лет. Вот только иногда ему хотелось вернуться в прошлое и проверить, был ли он невнимательным. Или нет. Мог ли он что-то сделать. Или нет. Был ли он виноват. Или нет. «Проклятье! Пэтси, ты права».

В Лондоне было десять часов сорок минут утра, в Сан-Франциско – восемнадцать сорок. Пэтси не пришла ночевать. Корин была в тысячах километрах от него…

Кайл пообещал себе, что на Рождество найдет способ снова увидеть ее. Ему надо покончить с этим вопросом. Так или иначе. Раз и навсегда. Кайл пока не знал, что он ей скажет, но в этот день решение было принято. Он снова увидит Корин. И скажет ей то, что у него на сердце. Расскажет о своих тревогах. О своих страхах. И о волнении, которое она ему подарила. Вещь драгоценную и хрупкую, которую он обожал и которой питался.

Ожидание будет недолгим. Еще несколько дней работы в лондонской студии, которая ему наконец понравилась. Сегодня он будет там один. Великолепно. Завтра… они займутся записью, и работа возьмет верх.

В тысячах километрах от Кайла, за океаном Корин почувствовала такое же облегчение, которое приносит принятое решение.

«Бывают дни, когда звезды…»

«Сколько осталось времени до возвращения Джека?» – подумала Корин, глядя на свои часики. Она могла это сделать… Возможно даже, у нее бы все получилось. «А что, если сегодня мой единственный шанс?»

Она побежала на второй этаж, убедилась в том, что дети крепко спят, надела черные брюки и черную куртку. Глядя в зеркало в прихожей, Корин застегнула «молнию» до подбородка, схватила черную шапочку, в которой Джек бегал по выходным. Под нее она спрятала свои слишком длинные и слишком белокурые волосы. Взяла из портмоне два четвертака. Открыла входную дверь и осмотрела улицу. На Элм-стрит не было ни одной машины. Корин заперла дверь на ключ, прошла по подъездной дорожке, поставила мусор там, где его обычно оставлял Джек, посмотрела налево, потом направо. Потом еще раз посмотрела налево и побежала. Ветер, ставший ледяным, обжигал ей легкие. Мышцы бедер как будто налились. После школы она еще ни разу так быстро не бегала. Корин пробежала по своей улице и свернула налево, на Диксон-роуд.

Телефонная будка находилась на расстоянии четырехсот или пятисот метров от ее дома. Корин задыхалась. Она схватила трубку, не раздумывая о том, что делает. Опустила в прорезь монету. Та упала внутрь с грохотом, который, казалось, достиг луны. Корин огляделась по сторонам и набрала номер «(415) 501 7206». После первого же гудка ответил женский голос:

– «Дом».

– …

Корин открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Ей вдруг не хватило дыхания, смелости, голоса. Она собралась уже повесить трубку, когда голос продолжил:

– Бойден-стрит, дом 1918. Возьмите такси. Мы оплатим проезд.

Корин вернула трубку на рычаг. Ладони стали влажными. Закружилась голова, и Корин прислонилась спиной к стене будки. Мышцы бедер раздирала боль. Корин осознала, что открыла дверь, нарисованную Кайлом много месяцев назад. Она только что вошла в мир, где понимали то, что она переживала. Мир, в котором ей протянули руку.

Вдалеке проехала машина, напомнив о хрупкости мечты. Корин сразу взяла себя в руки. Она вышла из будки, огляделась, прошла по Диксон-роуд до своей улицы. Никого. Корин бегом бросилась к своему дому.

Она не могла отсутствовать больше четырех-пяти минут. Это было немного, но… Джеку хватило этого времени, чтобы подъехать к дому с другой стороны. Корин замедлила шаг, увидев белый «Ягуар», стоявший с погашенными фарами возле дома.

Входная дверь наверняка заперта на ключ. Дверь гаража тоже. У нее оставался только один выход. Позвонить в дверь собственного дома. Солгать. И ждать ударов.

После звонка из телефонной будки прошло много дней. Корин взбучку не получила. Она зашвырнула шапочку далеко в кусты и объяснила, что вышла из дома, чтобы поискать любимую мягкую игрушку Кристы, которой дома не оказалось. «А еще я вынесла мусор. Потому что ты должен был вернуться поздно…» Джек недоверчиво посмотрел на нее, но она опустилась на колени… и он забыл про мусор и мягкую игрушку.

Корин удвоила внимание. И терпение. Вопросов тоже стало вдвое больше. Изменить жизнь – это… «Неужели это в самом деле возможно?» Она разрабатывала планы. Отказывалась от них. Снова к ним возвращалась. «Мне нужно найти работу». Но где? И где жить? Честно говоря, ее удерживал только один вопрос.

«А что, если он отнимет у меня детей?»

Этот вопрос заставил ее потерять время. Впереди замаячило Рождество… Джек любил ходить по переполненным магазинам и покупать подарки. Он любил игрушки, упаковку, банты, позолоченные ленты и ювелирные украшения, которые облагораживала его жена. Ему нравилось держать за руку свою утонченную жену и смотреть, как смотрят на нее. Точнее, как какой-нибудь «он» смотрит на нее. Как этот «он» потом смотрит на него, на Джека, и как она, его жена, опускает голову. А Корин молча считала дни до своего «скоро».

«Может быть, после Рождества…»

Это был последний учебный день Малколма перед началом каникул. Дейзи была в яслях. Корин бросила газету – обычную – на стол в гостиной. Джек и сам сможет проверить, что Тимми ничего не опубликовал. Впрочем, Корин уже некоторое время не читала его статей. «Только бы он не уехал в Афганистан…» – сказала она себе. Корин даже подумала о том, чтобы «попросить разрешения» и позвонить брату. Может быть, она могла бы позвонить из телефонной будки? Но на это понадобилось бы много денег, а Джек каждый день требовал отчета. Или завтра… «Или в Рождество?»