– А ты?

– Вместе не получится… Но я один уйду, мне пока ничего не грозит. Но вы – если до утра не уйдете…

– Погоди. Сколько у тебя времени на болтовню?

– Минут двадцать. М-может, полчаса. Но опа-асно…

– Уложимся. Рассказывай.

Встретили Лешку, как выяснилось, на вокзале. Угостили «Афанасием». Знаковым пивом. Наваждение опутало – не хотел идти он с этими парнями, а пошел. Даже лиц теперь не помнит. Дальше память работала с перебоями. Вроде звонил домой. А теперь и не уверен – звонил ли. Или не домой…

– Телеграммы ты посылал?

– Какие телеграммы, дядь Паш?

– Замечательно. Мне ты, конечно, не звонил?

– Дядь Паш, – парень сморщился, как будто мышь съел. – Вроде бы звонил. И объяснил… Но теперь… н-не уверен… Потом ехал – поезд, автобус, какая-то лодка… Как во сне.

– А проснулся когда?

– Да уж недели три…

– Что это за контора, Леший?

Парень неуверенно пожал плечами:

– Вроде военной базы… Или не военной. Кто-то в разговоре упоминал… ФАП…ФАС…

– ФАПСИ?

– Да, наверное… Я не понимаю в этом ничего, дядя Паша.

Мы тоже. А тем более, зачем работникам правительственной связи и информации фармакологи.

– Знаете… здесь из людей зомби делают. Издеваются над ними, уродуют… Я две недели безвылазно сидел в лаборатории, а потом увидел… Это плохое место, дядя Паша… Они на вертолете людей привозят… и уродуют.

Пацан, похоже, готов был разреветься, а этого за ним не водилось годков эдак с семи – сестра не даст соврать. Шлюзы прорвало. Лешка частил, как швейная машинка, – привезли-де, пообещали восемь в месяц и полный пансион с ежегодным отпуском, сначала из какой-то темной для Туманова химии (а он вообще не отличал нитрат от гидрата) готовили еще более темную химию (исходные компоненты прилагались), потом подглядел, как его продукцию колют людям и что с ними далее происходит, ума хватило ни о чем не спрашивать, прикинулся дурачком, высматривал, как мышка, куда бы юркнуть и сбежать, потом в списках «поступившего экспериментального материала» обнаружил знакомую фамилию, ненавязчиво поинтересовался у «вольного» Гладышева – мужика не такого уж и плохого, хоть и с задвигом…

– Стоп, – прервал Туманов поток откровений. – Кто здесь командует?

– Лысый такой, низенький, в плечах широкий… Уши торчком – как у меня… Зовут Антон Михайлович, фамилии не знаю. Из «гэбэ»…

– Из ФСБ?

– Н-не знаю… Зиггер его так обозвала: гэбэшник, мол, х…в.

– Зиггер?.. Рыжая?

– Не то слово. Оксана Францевна. Она главный психолог; говорят, к любому человеку подход найдет…

– Не к любому. Охрана?

– Внутри – в сером. Странные какие-то.

– Чем странные?

– Глаза у них, дядь Паша, как у наркомана после дозы. Но натренированы… здорово. Их здесь терьерами зовут.

– Кто зовет?

– Н-ну… такие как я. Нас много, дядь Паш…

– В этом блоке серые есть?

– Сейчас один, на входе. У него там комнатушка… проходная. Здесь подопытных-то, дядь Паш, один вы… Остальные – мы… Но сейчас всего трое, на нижнем уровне…

– Что снаружи?

– Сетка, дядя Паш…

– Я знаю. Дальше.

– Там вышки, колючка, говорят.

– Понятно… По периметру части. – Туманов наморщил лоб, вспоминая. – Кто на вышках?

– Солдаты… А еще – Гладышев сказывал – у них эти… тепловизоры. На вертолете на малой высоте летают, п-патрулируют…

– Погоди-ка. Что, обычные солдаты? – не поверил Туманов. Потом, правда, сообразил, что от армии Леха позорно откосил и в армейской классификации не больно-то эксперт. Поэтому уточнил: – В чем ходят?

Леха пошевелил носом:

– В защитном… С автоматами.

– Возраст какой?

– Н-не знаю… Я одного-двух видел… Лет тридцать пять – сорок.

Не солдаты, констатировал Туманов. Видимо, контрактники.

– Ты точно решил сдернуть?

– Да, дядя Паша. Завтра машина поедет в Володарку за рыбой. Кухонные говорили, «ГАЗ» «шестьдесят шестой», там брезента полкузова, спрячусь, потом выпрыгну…

Прятаться Леха умел с детства. Правда, от мамы с папой, а не от вооруженных идиотов.

– Почему не сегодня?

– Если до шести, когда лаборатория закрывается, не появлюсь, то будут искать. А до восьми вам не уйти. Слишком много охраны на территории… Серых.

– Хорошо. А после восьми я как уйду?

– Вот ключ, – Леха протянул согнутую из шестигранника загогулину с треугольной выемкой. – У меня еще… Не проблема. С охранником как-нибудь… От ворот бетонка ведет, в сторону сетки. Перелезете? Она высо-окая…

– Не твоя забота, выкручусь.

Память уже работала. От «пятерки» до родной «восьмерки» ходу метров сто двадцать. Есть мнение, что и не придется перелезать через сетку.

– Слушай, здесь какая-нибудь подсобка есть? Инструмент там, инвентарь, лом железный…

– От вашей двери, через одну, на плане – аппаратная, не знаю, что такое, но там еще варят чего-то, сваркой то есть…

– Ладно. Теперь слушай внимательно. Доберешься до Октябрьского, но чтоб никто не видел, зайдешь в райотдел ментуры, есть там такой капитан Селиванов, Валентин Константинович, скажешь, чей племянник, расскажешь, откуда пришел и чем здесь занимаются. Подашь заявление – официально, пусть зарегистрируют… Губского помнишь? Льва Васильича?

– Н-немного.

– Селиванова попросишь позвонить. Тоже все расскажешь. Пусть они тебя где-нибудь пристроят и жди меня.

– Дядь Паш… А они точно – с этими – не связаны?..

Туманов невольно улыбнулся:

– У ментуры, Алексей, есть масса недостатков, но в такое дерьмо она еще не влазила.

Хочется верить в родное племя фараоново.

– Все, топай. Удачи и будь осторожен.

– И вам, дядь Паш… Постойте, вот возьмите, может, пригодится. – Племянник слазил в карман и вынул крохотный пузырек с розовыми таблетками. – Вдруг пригодится?

– Да ты не «экстази» ли ширяешься? – хмыкнул Туманов, рассматривая пузырек на свет. – Дискотеки посещаем, Алексей?

– Да сами вы, – обиделся племянник. – Это провигил, таблетки от сна. Между прочим, в Штатах одна такая таблетка стоит пять долларов, а нам за так выдают – ночами часто вкалываем. Беспохмельные они, дядя Паш, не волнуйтесь. Сон отрубает начисто. Берите, я еще возьму.

– Юморист ты у меня, родственник, – улыбнулся Туманов. – Ну давай, коль беспохмельные. Удивительная штука жизнь – вдруг и впрямь пригодится?