До самого вечера он оставался под впечатлением от слов Мэмунда. Нет, разумеется, Рэнсольм не верил его обвинениям. Нелепо было думать, что даже экстремисты из числа их политических соперников способны зайти так далеко. Рэнсольм не рассматривал вину популистов не по наивности, а потому, что имелись два железных факта: во-первых, популисты не стали бы подвергать опасности своего потенциального кандидата на пост Первого сенатора; во-вторых, чтобы составить заговор, необходимо единодушие, которого в рядах популистов не было и в помине. Порой Рэнсольм удивлялся, как им удавалось договориться, где кому сидеть.

«Я могу постараться убедить своих соратников, — рассудил он, — но популисты прислушаются только к кому-то из своих». А кто может убедить их, он знал совершенно точно.

Поэтому сразу после окончания рабочего дня он впервые в жизни направился в гости к принцессе Лее.

— Что это? — спросила принцесса, когда открыла ему дверь своей квартиры.

На ней было простое голубое платье, волосы, как обычно, заплетены в косу, ниспадающую на спину.

Он протянул ей коробку, которой успел разжиться по пути:

— Дюжина пончиков с кремом. Чтобы ты быстрее выздоровела.

Она рассмеялась:

— Это даже лучше, чем суп!

— Прошу прощения?

— Не важно. — Она сделала приглашающий жест. — Прошу, заходи.

Рэнсольм, конечно, уже давно понял, что принцесса Лея не любит пышности и официоза. И все равно скромная простота ее жилища застала его врасплох. В квартире было совсем немного вещей, все красиво, но функционально и по большей части выдержано в мягких белых и серых тонах. Единственным украшением гостиной служила картина, написанная в традициях Гаталенты яркими красными мазками.

Лея заметила, что он разглядывает живопись:

— Тай-Лин подарил мне ее на день рождения несколько лет назад. Пожалуй, это лучший подарок, который мне когда-либо делали, — не считая, конечно, этого. — Поставив коробку со сладостями на столик, она села на диван и пригласила Кастерфо присоединиться.

— У тебя тут очень мило, — сказал он.

Лея хихикнула:

— Это ты сейчас так говоришь. А зашел бы ты после того, как мой муж пробудет дома несколько недель, — тогда тут сплошные носки повсюду.

Несмотря на шутливый тон, Рэнсольм почувствовал, как она скучает по мужу.

Голопередатчик в углу показывал новости, переключаясь между официальными каналами десятка, а то и больше планет. Должно быть, Лея нарочно запрограммировала его на это. В нижней части изображения шли темные субтитры перевода.

Расследование теракта в сенате продолжается: подозрения крепнут

Появилась версия, что так называемый банкетный теракт — дело рук партии центристов

Попытка подставить противников? Как далеко способны зайти популисты в стремлении дискредитировать центристскую партию?

И так далее и тому подобное, одни предположения параноидальнее других. По большей части две партии обвиняли друг друга, и только иторианский канал по непонятным причинам утверждал, что за терактом стоят хатты.

— Уверен, ты и сама все понимаешь, — начал Рэнсольм, — но сейчас ходит столько глупых разговоров, что я хочу прояснить все с самого начала: центристы не причастны к взрыву.

— Я верю тебе. — Лея, не отрывая взгляда от новостей, открыла коробку с пончиками. — Популисты тоже. Среди нас хватает дураков, но нет ни одного настолько безнадежного.

— Ты сможешь убедить популистов в нашей невиновности?

— Ни логика, ни здравый смысл, ни даже правила приличия уже не помогут, если ты на это рассчитывал. Единственный путь положить конец этому кризису — найти истинного преступника. — Она вздохнула и попробовала пончик.

Рэнсольм приуныл. Не то чтобы Лея сказала что-то такое, чего он сам не знал. Но она ведь более опытна, и связей у нее больше — он надеялся, что она найдет выход, до которого он сам не додумался. А все оказалось так плохо, как он и боялся.

— Надеюсь, следствие уже нашло какие-то реальные улики.

— Ты не видел? Погоди. — Лея стала быстро переключать изображения, пока не запустилась запись с камеры наблюдения охраны конференц-центра.

На записи какая-то тви'лека быстро вошла в здание и вскоре так же поспешно вышла. Ее темные одежды были почти неотличимы от униформы банкетной службы центра, а солнцезащитные очки выглядели совершенно уместно таким погожим днем, как вчера.

— Рилот? Не может быть. У них нет ни достаточных ресурсов, ни мотива. — Рэнсольм скрестил руки на груди и задумался. — Тви'леку мог нанять кто угодно.

— Согласна. Эта запись появилась всего пару часов назад, но, я думаю, вскоре в зале сената прозвучат обвинения в адрес Рилота. А потом хаттов, а потом еще кого-нибудь. Но главными подозреваемыми останутся экстремисты обеих наших партий. Помяни мое слово.

Рэнсольм представил бесконечные дебаты, которые за этим последуют. Возможно, даже выборы Первого сенатора окажутся под угрозой. Только Первый сенатор мог бы вывести их из этого кризиса. Сейчас Галактике, как никогда, был нужен сильный лидер.

— Кто, по-твоему, это сделал? — спросил он.

— Не знаю, — задумчиво сказала Лея. — Но тебе не кажется подозрительным, что все случилось вскоре после того, как мы начали расследование в отношении могущественного преступного картеля?

— Думаешь, это Риннривин Ди? — Такая версия до сих пор не приходила Рэнсольму в голову и теперь не показалась ему убедительной. — Такие, как он, стараются избегать внимания властей, а не привлекать его к себе. Подложив бомбу в здание сената, он рисковал потерять очень многое, а выиграть мог бы мало. Кроме того, он не стал бы предупреждать о бомбе.

— Согласна. Это не Риннривин Ди. Но те, кто гребет деньги его руками, те, кто помог ему подняться… Это совсем другое дело.

Голографическая запись с тви'лекой, вероятно подложившей бомбу, крутилась по кругу. Лицо преступницы на записи с камеры наблюдения невозможно было узнать, и, без сомнения, она прибыла на Хосниан-Прайм по фальшивым документам. Но ее изображение будет повторяться в новостях снова и снова до бесконечности, потому что создает иллюзию, что расследование движется, что удалось найти реальный след, ведущий к преступникам.

— Такое возможно, — сказал Рэнсольм по размышлении. — Время, выбранное для теракта, действительно указывает на это. Но у нас есть только догадки.

Лея заговорщицки посмотрела на него:

— Хорошо, что мы все равно занимаемся этим расследованием, верно?

— Хорошо.

Мысль о том, чтобы продолжить охоту, согрела его. Может быть, пресловутый картель не имеет никакого отношения к теракту, но Рэнсольм уже давно не чувствовал себя таким беспомощным, как вчера. Услышав взрыв, он выбежал на улицу, увидел обломки, вдохнул едкий химический запах — и словно вернулся в те времена, когда Империя бросила погибать обескровленную Риосу. На мгновение он вновь превратился в тщедушного мальчишку-оборванца, только что потерявшего родителей, одинокого и голодного, бредущего среди развалин.