– Не надо, – прошипел сквозь стиснутые зубы. – Не надо физического контакта, это… усугубляет.

– Простите. – Арина отступила на шаг.

– Мои проблемы – это не ваша вина. Зачем вам кабинет Хелены?

– Хочу кое-что уточнить. Как думаете, это возможно?

– Хелены сейчас нет в клинике, кабинет в западном крыле, а я поджег восточное. Но времени мало, придется идти быстро. Вы сможете?

Арина попыталась, но не смогла. Лекарство из флаконов без маркировки все еще делало свое черное дело. А Бабай избегал физического контакта и, значит, не мог ее даже поддержать.

– Ничего не получается. – Она была готова расплакаться, и верный Блэк ткнулся лбом в ее ладони, чтобы подбодрить. – Он меня чем-то накачал.

– Она это предвидела. – В руке Бабая появилось веретено. – Возьмите.

Он положил его на землю между собой и Ариной.

Пальцы скользнули по полированной поверхности веретена, архаичной ведьминой батарейки, и от хлынувшей силы Арина едва не потеряла сознание. Она уже и забыла, что можно жить не в режиме энергосбережения, а на полную мощность. Забыла, какое это счастье.

– Вам становится лучше? – Бабай разглядывал ее с любопытством. – Не хотелось бы вас торопить, но…

– Я в порядке. – Арина встала на ноги, сделала шаг, улыбнулась. – Я в полном порядке.

В западное крыло они вошли незамеченными. Сотрудники клиники суетились у пылающего восточного. Наверное, Арина смогла бы выжечь сердцевину замка, если бы очень постаралась, но Бабай предпочел воспользоваться слесарным инструментом. Общение с Никодимычем явно пошло ему на пользу.

Кабинет Хелены был прост до аскетизма: рабочий стол с выключенным компьютером, картотека, вымытая до блеска пепельница и никаких финтифлюшек вроде семейных фотографий и изящных статуэток. Стену вместо картин украшали многочисленные дипломы. Наверное, Хелена и в самом деле являлась хорошим психиатром. Вот только была ли она хорошим человеком?

Интересующие Арину документы могли находиться в компьютере, который наверняка запаролен, но она очень рассчитывала на картотеку. Такой педантичный человек, как Хелена, не доверится бездушной машине. И Арина оказалась права! Нужную папку она нашла в ячейке с буквой «Р». История болезни пациентки Арины Викторовны Рысенко и все сопроводительные документы. Ее интересовал не диагноз, ее интересовало имя опекуна. И она нашла то, что искала, когда Бабай многозначительно побарабанил пальцами по дубовой столешнице, намекая, что им пора.

– Все, мы уходим.

Арина встала, сунула папку с документами обратно в ячейку. Теперь, когда она знала имя опекуна, исчезли все сомнения. Ей нужно бежать, и как можно скорее!

…Тень стояла на пороге Хелениного кабинета. В отсветах пожара она казалась зыбкой, как отражение на воде в ветреный день. Тень молчала, но Арина знала, чего она хочет. Точнее, чего не хочет. Тень не хотела, чтобы она уходила. Теням тоже нужны собеседники. Ей ли этого не знать…

– Мне нужно идти.

Тень мотнула головой. Завитки в высокой прическе качнулись в такт движению.

– У меня нет выбора. Я не могу остаться.

– Кто это? – Бабай ее тоже видел, иначе не стал бы спрашивать. – Она не призрак, не похожа на вашего пса.

– Потому что она тень.

– Чья тень?

– Я пока не знаю. Прости, – Арина сделала шаг к двери, – я ничем не могу тебе помочь.

Тень снова мотнула головой, раскинула в стороны руки, загораживая выход.

– Это не поможет. Я все равно уйду. – У нее свои проблемы, ее жизнь висит на волоске, тогда отчего же так стыдно?! Словно она бросает в беде друга. Или ребенка. Маленькую девочку, у которой из подружек лишь собственная тень. Что-то кольнуло в висок, какая-то мысль, на обдумывание которой нужно больше времени, чем у нее есть на данный момент. Бабай шарил по ящикам Хелениного стола, Блэк рычал, а тень просто стояла, раскинув в стороны руки. И в позе ее в равной мере были решимость и отчаяние.

– Ты не сможешь меня остановить. – Арина сделала еще один шаг, и тень, кажется, двинулась ей навстречу, невесомые пальцы коснулись висков, сжали, выдавливая из мира остатки света, погружая в темноту и чужие воспоминания…

* * *

Венчание состоялось в сентябре, а в октябре папенька утонул в пруду.

– Сердечный приступ, – сказал доктор, стараясь не глядеть Лизе в глаза. – Сердце прихватило, упал в воду, а выбраться не сумел. – Он вздохнул. – Какая трагическая случайность.

Трагическая случайность, сердечный приступ… Но Лиза знала горькую правду, о которой доктор милосердно умолчал. Папенька был пьян… В последнее время он пил все больше и больше. Переложил груз забот о любимой дочери на зятя, посчитал отеческий долг исполненным и… запил. Лизе думалось, что он просто устал жить без мамы, что жизнь в опустевшем после ее отъезда доме сделалась немилой, тяжелой и ненужной. Лиза с Петрушей навещали отца так часто, как только получалось, но, сказать по правде, совсем нечасто. У Петруши были дела, а сама она пыталась обустроиться в доме мужа.

С обустройством получалось плохо. Дом, старый, хмурый, совсем не похожий на родительский, Лизу не любил. Как не любила ее и прислуга, и старая карга Клавдия, которую Петруша почитал как родную мать. Клавдия когда-то была его кормилицей, но поверить в это сейчас было почти невозможно. Высокая, очень худая, почти безгрудая, с впалыми щеками, острым подбородком и крючковатым носом, она молчаливой тенью скользила по дому, следила за новой хозяйкой полными ненависти глазами. Если Лиза пыталась с ней заговорить, отвечала не сразу, цедила слова сквозь стиснутые зубы, кривила тонкие губы в улыбке, больше похожей на оскал. И только рядом с Петрушей эта гадкая женщина расцветала, светлела лицом и улыбалась по-человечески, а не по-волчьи. Если Клавдия кого-то и любила, то только его, а Лизу… Лизе оставалось терпеть и надеяться, что черствое сердце кормилицы когда-нибудь смягчится, а унылый, запущенный дом со временем уступит ее стараниям и станет похожим на человеческое жилище, а не на мрачный средневековый замок.

Наверное, поэтому она так обрадовалась, когда после похорон Петруша предложил переехать в Лизин отчий дом.

– За поместьем нужен присмотр. – Он поцеловал Лизу в щеку. – Твой отец в последнее время не особенно утруждал себя ведением дел, а дела, любовь моя, не терпят небрежного к себе отношения. Мне придется очень постараться, чтобы исправить то, что еще можно исправить, и рассчитаться с кредиторами. У твоего папеньки были долги. Ты не знала?

Лиза не знала. Финансы и мужские дела никогда ее особо не заботили. С ними папенька справлялся сам, до тех пор, пока не утонул в пруду… А теперь все заботы, все папенькины долги легли на Петрушины плечи. Справится ли он? Лиза украдкой взглянула на мужа, на линию волевого подбородка, высокий лоб с уже наметившейся вертикальной морщинкой, брови, которые он часто хмурил и от этого казался старше своих лет. Справится! Петруша сильный и умный. Ей так повезло, что он ее муж! И с переездом он правильно решил. Пускай в отчем доме все будет напоминать ей о папеньке, она тоже справится. Только бы Клавдия осталась, не поехала с ними.