Я же вижу. НЕ ШЕВЕЛИСЬ И НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ, ТЫ ЕЩЁ ОБЕИМИ НОГАМИ НА ТОМ СВЕТЕ!

И не думала, тем более что искин, молниеносно и точно отслеживающий все изменения, эти функции ей предусмотрительно заблокировал на уровне физиологии: теперь он сражался за её жизнь, рассчитав, что передача информации коллегам уже гарантирована.

— Кто б мог подумать, что так можно, — второго охранника, стоявшего в метре, зрелище явно коробило, но он дисциплинированно продолжал транслировать в эфир чужие манипуляции. — А этого вашего малого круга точно хватит?

— У вас хорошее зрение? Видели, что у неё зрачки вначале стали как кошачьи, вытянулись?

— Да.

— А теперь нормальные? Ну, круглые?

— Да.

— Мозг не умер, — закруглился Барласов с объяснениями, явно обрывая себя на полуслове. — Скорая через минуту будет здесь, а минуту мы, даст бог, продержимся. Ну пусть ещё пятнадцать секунд им на то да сё, — задумался он, — но едет кардиологичка, там всё как надо. Как раз на наш случай, а лёгкое, ура, не задето. Только ожог.

— Вот так просто? — охранник то ли не мог поверить, то ли ему сложно было молчать.

К сожалению, ментал в данный момент по техническим причинам был недоступен и Светлана ничем не отличалась от второсортных.

— НЕТ! — Барласов взвился бы в воздух, если б мог. — Ни стерильности, ни...! Витальные функции поддержали, — он резко переключился на сдержанный тон. — Но оно всё решаемо, если течёт кровь.

— А она течёт?

— А она течёт, вот в трубке видите?

— Извините, нет. Я стараюсь туда не смотреть.

*****

Кардиобригада появляется секунда в секунду, как и предсказывал браслет.

Она состоит из трёх человек, все чистокровные. Не задавая вопросов, они молча развивают бурную деятельность: для начала подвешивают над Фроловой здоровенную голограмму, которая за пару секунд воспроизводит трёхмерную картинку её тела вместе с внутренними органами.

Прикольное оборудование, завидую. Никаких тебе рентгенов, МРТ, далее по списку. Похоже на то, что мне показывал браслет в месте ранения, но не фрагментарно, а весь организм целиком.

Отдельной группой идут показатели, которых я вообще не понимаю. Нервная система на очень глубоком уровне?

— Давление! — гаркает самый старший мужик.

Отсутствие выжженного сердца никого из коллег не смущает. Они как должное воспринимают конструкцию, состряпанную из насоса омывателя, внешнего повербанка моего браслета, пары шлангов и двух иголок от шприца.

Странно. Я думал, они первым делом подключат что-то вместо сердца, не на бачок же стеклоочистителя надеяться.

Через секунду оказывается, что умничаю зря (хорошо ещё, что мысленно): женщина лет тридцати вместо укола норадреналина в сердце (долбаные рефлексы и схемы! Сердца-то уже нет!) ставит рядом с Фроловой какой-то достаточно тяжёлый куб, с виду похожий на допотопный автомобильный аккумулятор:

— Подключаю кровообращение.

Мои иголки вместе со шлангами и моторчиком из-под капота машины следовательши летят в траву, а куб начинает жужжать.

Освободившийся банковский служащий поднимается с колен и задумчиво смотрит на свою испорченную одежду.

— Внешняя мембрана, заменяет сердце. Что, не видели никогда? — Старший бригады даже не оборачивается в мою сторону, но обращается при этом именно ко мне. — Сейчас и ОЦК неконтактно поддержим.

По спине между лопаток начинает моментально течь пот. В качестве защитной реакции в мозгу вспыхивает пресловутый анекдот про Штирлица с парашютом, близкого к провалу в Берлине.

— освоивший невербальное общение браслет изо всех сил надрывается во внутреннем интерфейсе, предупреждая о максимальной за всё время опасности для меня лично.

Следом за вытаращенными глазами его смайликов мелькают цифры. Если понимаю правильно, этот доктор — менталист весьма высокого уровня, а выше восьмёрки возможности каждого чистокровного очень индивидуальны. На что он способен, не скажет никто, кроме него самого.

— Коллега, вам спасибо и пятёрка за изобретательность, — голос старшего кардиобригады звучит ровно. — Вы молодец. Из такого говна на коленке... — он не договаривает. — Гениально.

Для всех присутствующих подтекст неясен — ни для кого, кроме меня.

Его фраза полностью переводится следующим образом: всё вижу, но ты не парься. Здесь с в о и.

Хорошо бы.

— Ещё и сердца не осталось, — качает головой дама, настраивающая эту самую внешнюю мембрану. — Как вы только зацепились.

— На внутренний круг поставил. — Надеюсь, у меня сейчас спокойный голос и на лице никаких лишних эмоций. — Игла не держалась, шланг срывало, пришл...

— Вы молодец, — то ли внеранговый менталист, то ли восьмёрка с расширенными показателями перебивает. — Не могу понять, а сосуды вы как заблокировали?

— У меня браслет от Ирфе, — поднимаю в воздух запястье.

Через секунду хлопаю себя по лбу: он сидит спиной.

— Браслет взял под управление насос омывателя и сказал, что какой-то импульсной подачей через иглу за счёт скорости скомпенсирует сечение, — продолжаю. — Плюс он дал локальный спазм сосудов, говорит, что просчит...

— А почему ткани обуглены?

— Стреляли зажигательным, — отвечаю твёрдо. — Я не специалист по этой технике, но со стороны похоже, что целились ей в голову: хотели сжечь мозг.

Именно это мне сейчас фигурками показывает железяка, если я верно истолковываю ребус из смайликов.

— Вы рядом были? — старший кардиобригады продолжает возиться с Фроловой, но разговаривает абсолютно спокойно.

Похоже на автомат, а не на живого человека. Когда уровень самоконтроля такой, человека есть смысл опасаться, если он по другую сторону баррикад.

— Да, мы с ней вместе приехали. Стояли разговаривали, потом выстрел.

— У меня на связи полиция, они просят вас их дождаться.

Занятно. Здесь у скорой и ментов общие каналы? Или единая коммуникационная база всех экстренных служб? Железяку сейчас не спросишь.

— Дождусь, — киваю. — Не сориентируете, как долго?

— Ещё минута. Александр, вы молодец, спасибо вам большое, — он на секунду оборачивается и скользит по мне равнодушным взглядом.

Охранник, избегавший смотреть в операционный разрез три минуты назад, оживляется, выплёскивая наружу толику личного стресса:

— Слава богу. А то со стороны смотрелось... ужасно. Поначалу даже не верилось, что так можно.

Подстрочник доктора повторно ускользает ото всех, кроме меня. Я ведь не говорил ему, как меня зовут — а он обратился по имени.

А ещё через минуту приезжает полиция, Фролову к этому времени увозит скорая, а меня пара её коллег уводит в банк, где нам выделяют пустой кабинет.