Аккуратно сползаю с дивана, невольно отмечаю — он похудел. Мышцы как будто стали более четкими и вены на руках выступают отчетливее.

Заскочить в спальню за халатом и в ванную освежиться. К маме на кухню, как на гильотину. Моей родительнице словно нет дела, она спокойно заваривает чай, разложив мешочки с травами и засыпая в заварник по щепотке из каждого.

Сейчас повернется ко мне и будет отчитывать как маленькую, нашкодившую девочонку.

42

Мама мирно продолжает заваривать чай. Затем ставит передо мной ароматно пахнущую кашу с изюмом, гренки, чай.

И ни слова упрека.

Я смотрю на свою тарелку. Вкусно конечно, но вместо всего этого нехитрого завтрака я бы съела хорошо прожаренный кусок мяса, есть хочется неимоверно. Токсикоз отступил и теперь я ем за двоих, а иногда и за троих.

Я нервно поглядываю на часы, отбивая ритм чечетки одной ногой. Мне уже пора идти на работу, а Радим все не просыпается. Сил нет терпеть. Почему я его тогда же не растолкала, когда сползала с него?

— Может разбудить? — зачем-то спрашиваю у мамы. Она отрицательно качает головой, прекрасно понимая о ком я.

— Я сама разбужу. Ты иди на работу.

Да как пойти-то в таком состоянии? Я хотела с Радимом поговорить!

— Иди, иди, опоздаешь, — выпроваживает меня эта саботажница по ошибке называющейся родительницей.

Она за кого сейчас вообще? Почему так настойчиво отправляет на работу? Все эти вопросы приходится оставить при себе. На работу я действительно уже опаздываю.

Прибежала на свое рабочее место с пятиминутным опозданием. Валера никогда не ругался за это, но я стараюсь не подводить его и приходить вовремя. Все терзания по поводу опоздания оказываются тщетны, моего брсса и самого нет. Кабинет закрыт.

— Тебя встретил Радим вчера? — спрашивает босс, как входит в приемную. Как всегда одет в строгий костюм и пальто поверх, капельки дождя застыли на плотной ткани.

— Да, — оторопело смотрю на босса и нещадно туплю, — а откуда ты знаешь?

— Это я ему позвонил, просил тебя встретить. Решил тебя подождать вчера, райончик, скажем, там не очень, но меня срочно дернули по работе, я ему и набрал.

— Подожди, подожди, когда вы познакомиться успели? Вы что общаетесь?

Он с интересом смотрит на меня, охотно отвечает:

— Уже несколько месяцев как работаем над одним проектом. Ты разве не знала? Он и в город перебрался на постоянку.

Мотаю головой. Нет, я всего этого не знала, и кто бы мне сказал? Я намеренно отрезала себя от всей информации связывающей с Радимом.

Босс не дождавшись моего ответа нырнул в свой кабинет. Его ждут дела, а вот мне теперь не работается. Телефон как сам прыгнул в руки и завертелся волчком в пальцах. Я же добавила в черный список Радима. Нажимаю "удалить из списка".

И тут же словно по волшебству приходит сообщение:

"Малышка, я все решил. С тебя обещанный разговор."

Сердце подпрыгивает к горлу от этого сообщения. И бьется птицей в грудной клетке. Так страшно, что он мне скажет? А вдруг это все, конец всему нашему общению и ребенок ему будет не нужен. Судорожно пытаюсь вспомнить на каком месяце Лика и никак не могу подсчитать. Мозг словно окутало зыбким туманом и не получается сосредоточится.

Выходит, все это время я только и ждала, что Радим ко мне вернется. Узнает о беременности и хотя бы будет участвовать в жизни малыша. Но теперь я в этом не уверена. Если ему не нужен будет этот ребенок, мой малыш? И тут же пугаюсь, а вдруг своими переживаниями растревожу малыша? Я накрываю ладонью живот. Он мирно спит, не чувствуется ни шевеления, ни толчков. Спи мой малыш. Я успокоюсь и все будет хорошо.

Я отвечаю коротким словом:

"Ок"

Одна галочка появляется под сообщением и так остается сколько бы я не гипнотизировала свой телефон. Оно висит непрочитанным даже вечером, когда я уже дома.

После ужина остаюсь на кухне помочь маме, преследуя свою цель. Едва дожиаюсь, когда папа выйдет из кухни, мы по прежнему стараемся беречь его. После минутного молчания, не выдерживаю и выпаливаю:

— Мам, Радим спрашивал обо мне?

42.2

— Мам, Радим спрашивал обо мне?

Я сгружаю посуду в мойку. В ожидании ответа сажусь обратно за стол. Мама не доверяет мне мытье посуды с тех пор, как я чуть не упала в обморок прямо в узком проходе между холодильником и кухонным гарнитуром, разбив при этом несколько тарелок. Прошло уже пару месяцев и приступы головокружения отступили вместе с токсикозом, но мамино доверие не удалось вернуть.

— А как же, подскочил, ввалился на кухню как медведь, искал чего-то. Спросил где ты.

На последней фразе я сажусь напрягшись, в предвкушении дальнейших подробностей, но мама неумолима, продолжения не следует. Она размеренно намывает посуду в тишине, а я сдуваюсь как шарик.

— Вижу у вас все наладилось. — продолжает она, заметив мою реакцию, — Рассказала наконец. Вот и славно. Давно пора. А то, как малыша растить без отца?

Замираю, а о самом главном я, конечно, и не сказала. Мог он догадаться по моему животику? Мог же.

Не знаю куда спрятать от мамы глаза, они беспорядочно бегают по кухне в поисках ответа. Понимаю, что выдам себя таким поведением и хватаю свою кружку, пряча взгляд уткнувшись в остывающий чай.

Мама стоит у мойки и не видит моих метаний, а когда оборачивается на мое молчание я уже пью чай, уткнувшись взглядом в конфетницу.

— Ты что ему не рассказала?! — тарелка выскальзывает из ее рук со звоном падая в мойку.

Все же, провести маму не удалось. Знает меня как облупленную. И мое молчание сказало само за себя, конечно выдало меня.

— Что ж вы делали всю ночь?

— Мааам! — возмущенно пищу.

— Ну, ладно, пол ночи? — снисходительно сокращает срок мама.

Мои щеки горят, краснею как школьница, а мне на минуточку уже двадцать шесть! Стыдно-то как, мой взгляд снова мечется по кухне, не зная где спрятаться.

— Ты ж на узи ходила, хоть снимок показала ему, раз язык у тебя не ворочается.

Тяжело вздыхаю. Разве я об этом думала вчера? Мысли плыли совершенно в другом направлении.

А снимок так и лежит в сумочке. Никем не увиденный. Я его так и не показала никому, даже родителям. Просто забыла обо всем, слишком напряженным был вечер.

Мама наконец заканчивает отмывание кастрюли и поворачивается ко мне, вытирая руки вафельным полотенцем.