Увидев в дверях Лизу, он вскочил из-за стола и бросился ей навстречу, широко раскинув руки. Лиза испугалась, что он собирается ее обнять, но директор по пути руки опустил и удовлетворился скромным товарищеским рукопожатием. Видимо, в духе времени он боялся быть обвиненным в домогательстве.

Артур Виленович был маленький лысенький толстячок с розовыми ушами и вечно жалобным выражением глаз. Он потряс Лизину руку и радостно проговорил:

– Рад, бесконечно рад, Елизавета Юрьевна!

«Чему это он так радуется?» – подумала Лиза, сохраняя на лице приветливую улыбку.

– Наслышан, наслышан! – продолжал директор. – Антон Павлович мне уже докладывал…

Лиза удивленно взглянула на портрет, но тут же вспомнила, что Антоном Павловичем зовут их главного режиссера, которого весь театр звал просто Главным.

Именно так – с большой буквы.

– Что он вам такое докладывал? – недоуменно спросила Лиза.

– Что у вас наметился огромный творческий взлет. Что вы в последнее время очень выросли… в профессиональном плане, конечно. И перед вами открывается большое будущее.

«Вот оно что! – сообразила Лиза. – Главный ему что-то наплел про мою игру, и директор решил заранее ко мне подольститься – вдруг я правда стану знаменитостью, лауреатом разных премий и смогу посодействовать и его карьере!»

Во всяком случае, это давало ей рычаги воздействия на директора в предстоящем разговоре.

– Так что я всегда рад видеть вас в своем кабинете! – продолжал соловьем разливаться директор. – Приходите ко мне в любое время дня и ночи с любыми проблемами, и я всегда найду возможность их незамедлительно решить!

– Дня и ночи? – недоверчиво переспросила Лиза.

– Ну, насчет ночи… это, конечно, фигура речи… я ничего такого не имел в виду…

В глазах директора снова вспыхнул испуг – как бы упоминание ночи не было опять-таки воспринято как домогательство.

В это время дядя Костя деликатно покашлял, чтобы напомнить о своем существовании, и проговорил:

– Артур, извиняюсь, Виленович… мы чего к вам, собственно, пришли…

– А действительно, Петушков, чего вам надо? – уставился на пожарного директор, словно только сейчас его заметил. – Если вы опять по поводу курения на сцене и в гримуборных…

– Камеры надо. Наблюдательные, – произнес дядя Костя с тяжелым вздохом. – Я вам об этих камерах уже который раз говорю. Во всех театрах их установили, а у нас все нет.

– А я вам, Петушков, который раз отвечаю – нет у нас в бюджете лишних денег! Как только эти деньги появятся, я сразу вам куплю эти несчастные камеры!

– Да когда же это у вас лишние-то деньги будут? – простонал пожарный. – Деньги – разве они бывают лишними?

– Мы к этому разговору вернемся позднее, – строго отрезал директор и тут же повернулся к Лизе: – А вам, Елизавета Юрьевна, чем я могу помочь? Я со своей стороны готов сделать все, чтобы способствовать вашему творческому подъему. В частности, я уже распорядился насчет гримуборной. Она вам понравилась?

– Гримерка нормальная, Артур Виленович. К гримерке у меня нет претензий. Но я к вам пришла вместе с дядей Костей… с Константином Сергеевичем… чтобы поддержать его просьбу. Нам действительно очень нужны камеры видеонаблюдения.

– Что? – На лице директора проступила детская обида. – Этот, извиняюсь, старый интриган успел перетянуть вас на свою сторону? Я удивляюсь, Елизавета Юрьевна!

– Никто меня ни на какую сторону не перетягивал! Просто я поняла, что эти камеры нам действительно необходимы!

– Елизавета Юрьевна, душечка! – Директор сложил руки в умоляющем жесте. – Да вам-то какое дело до этих камер? Вы занимайтесь высокими материями, творчеством занимайтесь, а это наш вопрос, хозяйственный! Вас он не касается!

– Очень даже касается! – Лиза подошла ближе к столу и показала пальцем на затылок, где росла шишка. Правда, под волосами она не была видна, но на ощупь очень даже чувствовалась. – Из-за отсутствия системы видеонаблюдения в театре бродят неизвестные злоумышленники, один из них проник в ту самую гримерку, в которую вы меня переселили, и напал на меня.

– Напал?! – испуганно переспросил директор и перевел взгляд на пожарного.

– Напал, я свидетель! – подтвердил дядя Костя. – Проходил по коридору, смотрю – дверь открыта, ну, и нашел Лизавету Юрьевну на полу в совершенно бессознательном состоянии.

– Поэтому я считаю, что камеры необходимы! – снова пошла в наступление Лиза. – Сначала убили Дездемону, потом напали на меня… пока у нас не будет охранной системы, в театре нельзя чувствовать себя в безопасности! Какая тут может быть творческая работа, если все время оглядываться? Вы сказали, что я могу обращаться к вам в любое время дня и ночи – вот я и обращаюсь!

– А может, можно как-нибудь обойтись? – взмолился директор. – Я проведу работу с персоналом… повысим бдительность… укрепим дисциплину…

– О каком персонале вы говорите? – вздохнула Лиза. – У нас весь персонал, который имеет к этому отношение, – это вахтерша тетя Даша, которая вяжет носочки возле служебного входа, и вот он, дядя Костя. Он человек ответственный, – спохватилась Лиза, – но он не может быть сразу в нескольких местах!

– Но, Елизавета Юрьевна, – ныл директор, – вы же знаете, у нас очень скудный бюджет… мы едва сводим концы с концами… каждая копейка на счету… мне никак не выкроить в бюджете театра деньги на систему видеонаблюдения.

– Значит, никак не выкроить? – спросила Лиза, поднимаясь. – Что ж, пойду оформлять…

– Что оформлять? – подскочил директор.

– Как что? Производственную травму. Зафиксирую телесные повреждения, оформлю свидетельские показания, в общем, все, что положено по закону. В полицию заявление отнесу, само собой, вот как раз тут сейчас капитан Патрикеев присутствует, ему будет очень интересно.

– Елизавета Юрьевна, голубушка, не надо! – Директор умоляющим жестом сложил руки. – И так уже полиция эта у меня вот где! – Он провел пальцем по короткой шее. – Ну, зачем вам это? Неужели нельзя как-то по-другому?

– Ну, как зачем? Мне ведь по закону компенсация полагается. Материальная. Имело место вопиющее нарушение техники безопасности, которое привело к серьезным телесным повреждениям, может быть, даже к сотрясению мозга. Помните, то дело в театре «Подоконник»? У них актриса упала со сцены и сломала руку. Большой шум подняли! Не помните, чем там директор театра отделался?

– Не надо! – взмолился директор. – Все, что угодно, только не это! Все ведь на меня повесят!

– И правильно сделают! – проворчал дядя Костя.

– Камеры. Штуки четыре! – потребовала Лиза.

– Две! – ответил директор, который даже в этом случае не мог не поторговаться.

– Торг здесь неуместен! – возразила Лиза. – Четыре камеры, или я иду оформлять производственную травму!