зелеными глазищами, формой напоминающими кошачьи, стояла она на фоне того самого сгоревшего дома. Его шиферная крыша местами обрушилась внутрь, окна были выбиты, по стенам тянулись черные полосы от дыма, точно подводка у Пьеро.

— Добрый вечер, дорогие телезрители! С вами Ольга Ольшанская. В данный момент я нахожусь на улице Лесной, где вчера вечером произошло страшное преступление, унесшее шесть жизней. Это второе подобное преступление за прошедшую неделю. В воскресенье случился погром на центральном рынке, где тоже не обошлось без жертв. Скорее всего, действовала одна и та же группировка. Удалось выяснить, что этот дом, — она обернулась, указав рукой на пожарище, — принадлежал неоднократно судимому Василию Кулику. Давайте поговорим с соседями.

Камера изменила ракурс и вслед за микрофоном объектив направили на пожилую женщину в полосатой косынке. Поглаживая кота, она кивнула.

— Скажите, Василиса Семеновна, что тут произошло?

— Что-то… так-то Ваську и не видно, сидит, как сыч, и жены у него нет. А если встретится, то вежливый всегда, здоровается. А вчера ночью машины — вжух, вжух, вжух! Я смотрю за калитку, а там вся улица в машинах, и заграничные все, дорогущие. Думаю, день рождения у Кулика… А женщин нет! Какое же дне рождения без жен? Только мужчины на пороге курят и курят. Думаю, нечисто что-то. И точно! Ночью слышу вдруг — бабах! Ни машина не подъезжала, ничего. Ну, я упала, лежу. Котик испугался, только сегодня пришел. А там собаки эти страшные, людоеды, как свиньи. Ну, собак постреляли. А потом — вообще взрыв! Как если граната разорвалась. Потом — еще один, стрельба, крики. Через минуту все стихло, а вскоре милиция приехала.

— Так вы что-нибудь видели?

— Где там видеть? Стреляют — лежи!

Вторым опрашиваемым был сосед лет пятидесяти, розовощекий, плотный и маленький, как карликовый бегемот. Этот товарищ хвалил Кулика, что-де скрытный был покойный сосед, странный, не работал нигде, но вежливый, всегда поможет, у него инструменты были заграничные, так вот он их давал, если вдруг что надо. Про стрельбу сосед рассказал то же самое, и что потом с ним говорил следователь. Но накануне ничего подозрительного не было, никто за домом Кулика не следил. Тут же как кто чужой появится, сразу видно.

«Прямо антитеррористическая операция… которую провели террористы», — подумалось мне.

Серьезные ребята эти «славяне». Совершенно отбитые. Неужели никого из их группировки не ранили? Или они утащили раненых с собой при отступлении?

Отец мог бы рассказать, что и как, но не будет. Попытаюсь что-то выведать у Войтенко завтра. А сегодня — спать.

Как назло, начался очередной показ боевика, назывался он «Полицейский-каратист». Я попросил маму не вопить, убавить звук и улегся спать в кухне на раскладушке, где когда-то обитала Наташка.

* * *

Завтра — самый неуловимый зверь на свете. Оборотень, который в полночь превращается в сегодня. Но в полночь — это официально. Лично для меня сегодня наступило в шесть утра.

Приведя себя в порядок и позавтракав, я спустил стоящий в прихожей мопед. Нацепил рюкзак с кофе и покатил к Илье. Около его двора заметил светло-зеленый «Москвич», которого раньше там не видел, и вроде бы за рулем кто-то был. Раньше во дворе машины вообще не парковались, а этот прям на выезде встал, перегородив его.

Кто это? «Славяне», или местные бандюки, которым Войтенко все рассказал, выставили дозор? Раз выезд перекрыли, выходит, «славяне» в подвале? Нелогично. Я бы на их месте пока залег на дно и больше двух не собирался. Или это просто в гости кто-то к кому-то приехал?

В этот раз я решил не тупить и рассмотреть пассажиров, спешился, сделал вид, что меня интересует колесо, медленно покатил мопед дальше — пусть думают, что я поломался.

И снова меня потряхивает. Ну ничего же не происходит опасного! Но чем ближе к подозрительной машине, стоящей на въезде, тем больше желание пробежать мимо, а надо ж в ее салон заглянуть.

Поравнявшись с машиной, я пересилил себя, глянул в боковое стекло со стороны пассажира. Салон был пуст, если не считать повешенного под зеркалом чертика из трубочек капельниц.

Ну вот стоило ли волноваться? Как бы перепрошить мозги, чтобы не переживать по пустякам. Взрослый я так умел.

В подъезде Ильи я оставил мопед у входа — все спят, я десять раз успею подняться и спуститься, пока кто-то появится — и рванул по лестнице наверх.

Каково же было мое удивление, когда я услышал наверху шаги, и на третьем этаже мне встретился рабочий в синем комбинезоне, с чемоданчиком инструментов. Ему было лет сорок, на щеках — щетина, мешки под глазами, русые волосы, продолговатое «лошадиное» лицо.

— Здрасьте, — уронил я, он кивнул в ответ.

Я выглянул в окно, чтобы убедиться, что он не тронул мой мопед. Хлопнула дверь в подъезде, и рабочий направился к «москвичу», повертел головой по сторонам, сел за руль.

Илья вышел мне навстречу — он увидел меня в окно. Я подвел его к лестничной клетке, чтобы спросить, видел ли он раньше «москвич», но того уже след простыл. Тогда я описал рабочего, Илья потер подбородок и, спускаясь, предположил:

— Может, Иваныч. Но он постарше. Думаешь… — дальше он прошептал, выделяя первое слово: — их пасут?

— Думаю. Будьте осторожны.

Перед тем, как открыть дверь подъезда, Илья сказал:

— Они давно не появлялись. Или шифруются, ты же видел там кого-то. А так я никого подозрительного не замечал, и родителям сказал, чтобы поглядывали.

— Все правильно.

Сложно установить слежку в месте, где все друг друга знают, тем и успокоюсь.

Илья уселся позади, и началось наше путешествие в райский курортный уголок. Набережная. Огромные сосны с пышными кронами. Пугливые белки. Одну удалось покормить семечками, которые Илья специально для этого взял.

Белок было две. Одна пышнохвостая, перелинявшая на зиму, наглая, хватала семечки с руки. А вторая, пугливая, тощая, скакала по стволу и возмущенно стрекотала — видимо, ругалась на беличьем языке. Пока я бегал по точкам и косил капусту, Илья релаксировал, от его тоски не осталось и следа. «Чилил» — всплыло слово из реальности, которая не случится никогда.

Или нет? Или она существует параллельно, мой двойник сейчас депрессирует, прячется от гопников, терпит отцовские побои. Лялина никогда не родит ребенка. Наташка — не сыграет свою первую роль. Боря — не выиграет на конкурсе юных художников. Рамиль — не займет второе место на турнире. Да много чего «не».

Алиса… вообще страшно