Он убавил звук телевизора и пошел долить себе кофе. Снаружи послышались какие-то звуки. Кто-то в саду? Он надел ботинки и вышел во двор. Овчарки не было на месте.

– Лекс?

Он обошел дом по кругу к заднему двору и пришел в ужас, увидев яблоню.

Кто-то убил его собаку и повесил за горло на скакалке.

Миа Крюгер перешла дорогу и пошла по Тёйенгата. Достала пастилку из кармана. Пыталась избегать газетных заголовков по пути. Прошла мимо еще одного киоска, выставившего ее жизнь на всеобщее обозрение. Все еще никаких следов мистической женщины. Фоторобот на главной странице. Женщины, которую видел пенсионер. Фоторобот был хороший. С показаниями свидетеля тоже было все нормально. Проблема в том, что это может быть кто угодно. Тысяча девятьсот телефонных звонков только в первый день. Люди думали, что это их соседка, коллега, племянница, или что они видели ее в очереди на паром позавчера. Телефоны в участке обрывали, и им пришлось сделать паузу и прекратить прием звонков. Пошли слухи, что время ожидания разговора с полицией растянулось до двух часов. Кто-нибудь видел Каролине и Андреа? Новые заголовки, большие фотографии девочек, словно в насмешку над ней. Ты не умеешь работать. Это твоя ответственность. Если девочки умрут, виновата будешь ты.

Откуда взялась эта кровь? Миа Крюгер не могла понять. Это не сочеталось. Не сочеталось со всем остальным. Они проверили кровь, она не принадлежала ни одной из девочек. Это даже не человеческая кровь. Это кровь свиньи. Преступница дразнила их, вот что она делала. Или он. Миа все еще не была до конца уверена. Что-то не совпадало. С той женщиной в Скюллеруде. С фотороботом. У нее было чувство, что все это просто игра. Смотрите, как у меня все просто получается. Я могу делать все что захочу.

Я выиграю. Вы проиграете.

Миа плотней укуталась в куртку и еще раз перешла улицу. Они ничего не нашли по белому «ситроену». Ничего по списку ранее осужденных. Людвиг и Карри отлично поработали с делом Хёнефосса, один из кабинетов на Марибуэсгате был от пола и до потолка завален фотографиями и заметками, но они так пока ничего и не нашли. Ведь речь шла о 860 сотрудниках больницы. На минуту, почти девятьсот человек. Не говоря уже обо всех остальных, кто имел доступ – пациенты, посетители, родственники. Тысячи людей все вместе. Наблюдение тоже ничего не дало. В то время в родильном отделении не было камер, только у выхода. Миа помнила, как сама часами смотрела записи, безрезультатно. Часами допросы и показания. Врачи, медсестры, пациенты, физиотерапевты, психологи, родственники, сотрудники ресепшена, уборщицы. Она лично говорила с сотней людей. Все были в одинаковом отчаянии. Как это могло произойти? Кто-то зашел в родильное отделение и вышел с маленьким ребенком на руках, оставшись незамеченным? Миа помнила, как высшие чины полиции обрадовались, когда тот швед повесился и «признался». Дело быстро закрыли. Замели под коврик. Позор всему отделу. Нужно было продолжать.

Миа пересекла еще одну улицу и зашла в задний дворик. Она давно тут не была, но все было по-прежнему. Зеленая дверь без вывески, запрятанная в незаметном уголке города. Она постучалась и стала ждать, пока кто-нибудь откроет. Они решили объявить о вознаграждении. Семьи и те, кто их поддерживает. Мунк был против этого, это бы только увеличило число несерьезных звонков, заняло бы линии людям, у которых есть важная информация, но они все равно так решили, вместе с адвокатами. Будь как будет. Может, это как-нибудь и поможет. Может быть, правильная сумма денег поможет вывести преступника из тени.

В двери открылось маленькое окошечко и показалось лицо мужчины.

– Да?

– Это Миа Крюгер. Чарли здесь?

Окошечко снова закрылось. Через пару минут мужчина вернулся. Открыл дверь и впустил ее. Это был новый охранник, раньше она его тут не видела. Типичный выбор Чарли: бодибилдер, большое мускулистое тело, татуированные бицепсы шире, чем ее бедра.

– Он внутри, – кивнул мужчина и показал на комнату.

Чарли Брун стоял за барной стойкой и широко улыбнулся, увидев ее. Он был все тем же. Может, немного постарел, взгляд стал усталым, но все такой же яркий, как обычно. Ярко накрашен, в ярко-зеленом платье с блестками и боа на шее.

– Миа Лунный Свет, – рассмеялся Чарли и обошел стойку, чтобы обнять ее. – Сколько лет сколько зим, как твои дела, girl[15]?

– Хорошо, – кивнула Миа, присев.

В зале было мало народу. Всего шесть-семь человек, все в женской одежде. Леопардовые штаны и высокие каблуки. Белые платья и длинные шелковые перчатки. У Чарли можно выглядеть как тебе угодно, никому нет до этого дела. Свет был приглушен. Голоса тихие. Музыкальный автомат в углу играл Эдит Пиаф.

– Ты выглядишь жутко уставшей. Хочешь пива?

– Ты получил лицензию на угощения выпивкой?

– Ну, girl. Какие страшные слова ты произносишь, – подмигнул Чарли и налил ей пива. – Тебе маленькое или какое?

– Что значит «маленькое» у вас тут нынче? – улыбнулась Миа, отпив глоток.

– Это может значить то, что ты хочешь, – подмигнул он и протер стойку перед ней.

– Да уж, – продолжил он. – Тут теперь не так классно, как раньше. Мы стареем, знаешь ли; во всяком случае, Чарли стареет.

Он обернул зеленое боа вокруг шеи и потянулся за бутылкой на полке.

– Может, по «Егеру»?

Миа кивнула, снимая шапку и кожаную куртку. Хорошо зайти в теплое помещение. Спрятаться от мира на мгновение. Она часто зависала у Чарли, когда ее дело попало в СМИ. Миа зашла сюда однажды случайно и сразу же почувствовала себя как дома. Никаких любопытных глаз. Полный покой и безопасность, почти как в маленькой семье. Казалось, это было так давно, как будто в прошлой жизни. Теперь она не узнала никого из мужчин в женской одежде, сидящих вдоль красной стены.

Чарли нашел два стакана и налил «Егермейстер» в оба.

– За тебя, дорогая. Рад снова видеть.

– Взаимно, – улыбнулась Миа.

– Ты, конечно же, не постарела, – сказал Чарли.

Он поднял ее за подборок и стал разглядывать лицо.

– Какие скулы, girl. Тебе надо было не в полицию идти, а в модели. Серьезно! Чуть более здоровый образ жизни, для твоей кожи. И немного макияжа иногда можно, хоть ты и девочка. Вот я и сказал это. Мама Чарли всегда честен, знаешь ли.

– Спасибо, – сказала Миа, опустошив стакан.

По горлу разлилось тепло.

– Чарли, можно нам сюда бутылочку шампанского?

– Линда, что я говорил о выкриках?

Чарли повернулся к одному из мужчин за столиком. На том было коротенькое розовое платье, сапожки, перчатки и жемчужное ожерелье на шее. Ему было слегка за сорок, но двигался он как пятнадцатилетняя девочка.