Он качает головой.

— Блять. Мы потеряли людей, ебанные албанцы. Там никого. — рычит Вук.

Я уже нажимаю на кнопку “вызов” и выхожу в коридор, внимательно смотря по сторонам.

— Ричард, у меня есть люди, которые не проболтаются. Нужно быть не просто неразговорчивым, а немым.

— Квин… — почти стонет жених — во что ты влезла? Я буду в Лондоне через шесть часов.

Не говорю, что я на самом деле не там, он все равно скоро узнает.

— Мне нужно, чтобы ты активировал несколько устройств. Они в Албании.

— Почему я должен делать это, детка? — у него уставший голос — Не хочу, чтобы ни ты, ни я участвовали в этом.

— От этого зависят жизни.

— Преступников?

— Отца моего ребенка.

По ту сторону тишина, что я думаю, что Ричард сбросил.

— У знала этой ночью, я… думаю, что делать.

— Ты слышишь, как это звучит? — настолько же тихо, мне больно, что я раню Ричарда.

— Да. — прикрываю глаза — Пара устройств…

— Отправляйте все, что есть на этот сервер. — мне приходит сообщение — Мы не увидимся в ближайшее время?

Не отвечаю, возвращаюсь в комнату.

Все начинают заниматься своими делами. Одно из моих — беспочвенное волнение, ответ на письма из офиса, а затем вскакивание с места, когда Вук снимает наушники, подключенные к ноутбуку.

— Система не скоро переведет запись с установленного микрофона, звук искажен, они явно поставили глушилки.

— Арабский? — спрашиваю, быстро усаживаясь на диван рядом с Главой сербской Братвы — Я знаю его.

Без разрешения вырываю наушники из его рук, прислоняя только один к себе.

— По новой.

Думала, мне удастся вести синхронный перевод, но только цепляюсь пальцами в волосы.

— Есть мертвые среди “конкурентов”. Оставили несколько живых “парнишек”, что скорее всего означает низкий ранг. Разговор идет о “военных парнишках” и “русских”. — жадно впитываю все, когда включают по второму кругу самый четкий из кусков — Николай был там. — но ничего о его состоянии… поднимаю глаза к Вуку — Ты можешь вытащить его и других?

— Он тренировался в одном взводе с моим братом, поверь, ему не нужна помощь.

И все же в глазах Вука… сожаление. Он резко встает и начинает ходить по комнате.

— Один на один с армией албанцев?!

— Ник больше двух суток у них. Сумасшедшие ублюдки его не сломали, иначе, новости о перехвате атланской Братвы дошли бы до вас.

— Что значит не сломали? — мне плевать, глупый ли это вопрос.

— Если он не выбрался за это время, не подал сигнал, значит, не было возможности. Думаю, он выбесил их настолько, чтобы они его убили, а не пытали, поняв, что это бесполезно. Более безумный откусил бы себе язык и задохнулся им.

Меня сейчас вырвет.

— Ты заявляешь, что Николай Громов мертв? — не уверена, что произнесла это вслух.

— Албанцы — неадекватные, Квин. Этим Ник сделал одолжение всей русской Братве и нам, которых мертвым точный не выдаст. И избавил себя от продолжительных страданий. Этому учили в боевом корпусе.

— Какой, к твоей матери боевой, корпус?! — кричу так, что срывается голос — Николай жив, и ты достанешь мне его из-под долбанной албанской земли или из воздуха. Сколько?

Вука не выводит из себя мой крик, он даже не злится на командный тон. Он управляет наемниками, не имеет морали, но принимает заказы только от тех, кто точно не вредит его бизнесу.

— Двадцать миллионов. — говорит.

Это чертовски мало.

— …за каждого русского и пять за мертвого албанца.

— Пятьдесят за каждого живого русского. Десять за мертвого албанца и двадцать за связанного по рукам и ногам.

— Договорились. — мы обмениваемся рукопожатиями.

У серба настолько большая ладонь, что он наверняка задевает линию моего пульса и чувствует, как мое сердце сходит с ума. Он мог бы попросить миллиард, и я бы его дала… Нужно признаться самой себе, что я чертовски давно влюблена в Николая Громова. Влюбилась, будучи его пленницей, предателем и женой.

— Твоя команда может быть лучшей военной группировкой Европы, но это не станет гарантом безопасности, если кинешь меня. — впиваюсь ногтями в его ладонь, понимая, что не причиняю и капли боли.

— Я исполняю свою часть сделки и сразу выбираю нужную сторону. И знаю, что лучше не связываться с Королевой.

— Прекрасно, что мы понимает, что люди обоих на кону.

ГЛАВА 14-15

ГЛАВА 14

КВИН

На моей площадке два военных вертолета, которые в несколько раз больше пассажирских. В нем по меньшей мере восемь вооруженных людей. Они прибыли через час две минуты и одиннадцать секунд после нашего договора с Бранковичем. За это время я успела сменить одежду и узнать, что большую часть Братвы Николай отправил во Флориду, остальных в Росси. Еще идут разговоры о принцессе Братвы — Анна в порядке. Я становлюсь чертовски верующей.

В спортивных брюках и черном лонгсливе подхожу к Вуку, который на сербском отдает приказы своей команде. Затем он проверяет наушник и достает еще один.

— Убивать людей куда проще, чем работать с ними, Квин. Я бы предпочел, чтобы столь талантливый человек остался за стенами замка.

Он куда серьезнее и менее доброжелателен.

— Я не собираюсь лезть под пули, только хочу убедиться своими глазами.

Я оплачиваю эту миссию, наверное, поэтому он не сопротивляется, когда я, Джек и еще трое солдат забираемся в кабину. Они для моей безопасности. Освобождать сербов и русских предстоит Вуку. Сербия находится в одной стране от Албании, так что две военных группы присоединятся по пути.

Мы летим около четырех часов. По наушнику постоянно раздаются приказы, но меньше половины из них на английском. Я заставляю себя успокоиться и не думать о том, зачем я туда лечу… потому что возможно, это будет задокументированное безжизненное тело Николая. Меня бросает в дрожь, я не взяла с собой таблетки. Неважно.

Говорят о высадке.

Вук в другом вертолете, так что не вижу лица мужчины, когда он переходит на частную линию, чтобы говорить со мной.

— Я проверил некоторые данные и опросил людей. Остров Грома неприступен, не считая парочки брешей в процессе легализации бизнеса. Это была ты. — его грубый акцент усугубляет ситуацию — Я вытащу его, но не для того, чтобы ты прикончила его повторно.

— Когда я увижу, что Николай и другие русские свободны, то исчезну, обещаю. — тишина — Бранкович?

— Добро. Конец связи.

Как я должна продолжать сидеть на месте, когда другие вертолеты уже приближаются к постройкам Рабаха и открывают огонь?

Джек смотрит на меня тяжелым взглядом.

— У меня плохое