в приют в гетто, и она последовала наставлениям матери. Девочка написала письмо своему дяде, Яцеку Голдману, и семья матери забрала ее в варшавское гетто. Зимой 1941/42 года Катажина в одиночку совершила путешествие из Белостока в Варшаву.

К маю 1942 года, когда Катажине исполнилось десять лет, он жила в варшавском гетто в переполненном доме, который занимала семья ее дяди Яцека и бабушка Микелина. У Катажины не осталось ни матери, ни отца, поэтому в день ее рождения праздник устроил дядя Яцек — на крыше сожженного здания госпиталя Святого Духа, где тридцать два года назад на свет появилась Ирена и где когда-то работал Станислав Кшижановский.

Однако к августу в той квартире семьи уже не было. Дядя Яцек нашел им всем убежище в дымоходе среди руин госпиталя, где немцы не смогли бы их найти во время депортации. Утром 14 августа Катажина должна была прятаться именно здесь. Но ей было всего десять, и вместо этого она играла в камешки с другими детьми. Внезапно Катажину заметили еврейские полицейские, решив, что она легкая мишень. Один из них грубо схватил девочку, она отчаянно закричала. Но мужчина, крепко держа ее, потащил плачущую Катажину к стоящей неподалеку группе детей и женщин, предназначенных к отправке на Умшлагплац.

Прячась среди осыпавшихся кирпичей и последних пожитков семьи, Микелина услышала испуганные крики внучки. Но что она могла сделать? Женщина осторожно, тихо вышла из тени. Она работала в еврейском госпитале, а значит, находилась под защитой юденрата. Отпусти ребенка. У нее есть документы. Полицейский взглянул на пожилую женщину и отвернулся без всякого интереса. Микелина уже лишилась Ванды. Но дочь Ванды она не может позволить себе потерять. Микелина быстро поймала взгляд Катажины. Где-то вдалеке послышался шум. Когда мужчина на мгновение отвернулся, Микелина энергичными жестами показала внучке: Беги! Беги быстро! И Катажина побежала. Оттуда, где она спряталась среди груды кирпичей и искореженного металла, она наблюдала, что будет дальше. Вместо нее полицейский командир крепко схватил Микелину и толкнул ее, упирающуюся, к общей группе, отправляемой на железнодорожную платформу.

На Умшлагплац Микелина сразу оказалась среди разгоряченной и напуганной толпы и долго ждала на солнцепеке. Затем среди колючей проволоки она неожиданно увидела белый халат и человека со знакомым лицом. Это мог быть Нахум Ремба, но с еще большей вероятностью его коллега Ала. В следующее мгновение Микелина почувствовала, что ее подталкивают в сторону временной клиники. Позднее она сама не могла сказать, как так получилось, но, когда вечером поезда отправились в сторону Треблинки, Микелины в них не было. К утру она уже вернулась к дымоходу, в котором пряталась.

Отчаявшись дождаться Микелину той ночью, семья ютилась в своем убежище, строя экстренные планы. Дядя Яцек говорил, что они должны покинуть гетто, присоединиться к партизанам и сражаться за прекращение этого безумия. Одна из тетушек Катажины говорила, что продолжит cкрываться вместе с детьми. Дядя Яцек так никогда и не вернется из леса, и близким Катажины придется выживать поодиночке в течение нескольких месяцев, пока их не поймают. Но Катажины с ними уже не было. Ее спасение пришло оттуда, откуда не ждали, а все благодаря старой подруге матери.

До войны Ванда Голдман преподавала латынь, и одной из ее студенток была девушка из рабочей семьи в городке Лодзь по имени Ядвига Салек. Ванда и Ядвига, учительница и ученица, вскоре стали подругами, а затем жизнь развела их, разбросала. Ядвига переехала в Варшаву, где в 1930-х годах стала учителем в школе-интернате доктора Корчака в Жолибоже на северной окраине города. Она влилась в польское социалистическое движение и в конце концов стала городским социальным работником в отделении, подбиравшем приемные семьи для сирот. В 1942 году ей был тридцать один год, фамилия ее после замужества стала Денека, и она была одной из первых соратниц Ирены Сендлер. Именно Ядвига, Ала и Ирена спасут Катажину.

Весь август Ирена и Ала в страшной спешке выносили детей из гетто. Именно в следующие полгода, с августа 1942-го по январь 1943-го, было спасено большинство из вынесенных ими детей. «Мы наблюдали ужасные сцены, — вспоминала о том времени Ирена[215]. — «Отцы соглашались, но матери чаще всего нет. Иногда нам приходилось покидать эти несчастные семьи без детей, а вернувшись на следующий день, обнаруживать, что всех отправили на железнодорожную станцию Умшлагплац для транспортировки в лагерь смерти». Эти сцены повторялись вновь и вновь в ночных кошмарах Ирены. Они будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь. Выжившие в те годы в Варшаве — особенно выжившие в гетто — тоже говорят о постоянно преследующих их призраках прошлого. Единственным плюсом во всем этом было то, что немцы, занятые отправкой в лагеря сотен человек со станции, о гетто на время забыли. Друзья воспользовались этим, чтобы вывести из него как можно больше детей.

Одним из спасенных тогда детей была Катажина. Сегодня она журналистка на пенсии, живущая в Варшаве, и до сих пор не может сказать, случайно ли Ядвига Денека узнала дочь своей подруги или же она пришла в гетто специально ради нее. Как и у Ирены, у Ядвиги был «эпидемический» пропуск для беспрепятственного входа и выхода из гетто, и она пользовалась этим для спасения детей. Может быть, Ала и Нахум узнали о ребенке на Умшлагплац от Микелины и связались с Иреной и Ядвигой? Сегодня Катажина помнит только то, что в один из дней, с 20 по 25 августа, когда нацисты были заняты ликвидацией евреев в Отвоцке, в депортациях наступило краткое затишье, Ала вывезла ее на «арийскую» сторону в машине «Скорой помощи»[216]. За воротами ждала Ядвига. Катажина поднялась вместе с подругой своей матери по лестнице в небольшую квартирку на улице Обозова, 76, в районе Коло, где у Ядвиги и ее брата Тадеуша находилась «комната экстренной помощи» для детей Ирены. «Я покинула гетто очень жарким летом», — рассказывает Катажина (1942 год)[217]. «Из той квартиры в районе Коло я помню только зреющие за окошком крупные помидоры. Я заметила их потому, что в гетто ты, как правило, не обращаешь внимания на то, зима за окном или лето».

Такие «комнаты экстренной помощи» — «центры защитной готовности» — были столпами в системе спасения еврейских детей, и таких центров по всему городу было не меньше десятка[218]. В квартире Ядвиги периодически всю войну прятались две еврейские семьи с маленькими детьми, и люди сновали там постоянно[219]. Еще одна семья жила у Ирены. Яга Пиотровская