Чжао Шоужэнь загасил сигарету и ответил низким голосом:

– Зовите меня суеверным, но я считаю, что этот дом ненормальный, от него исходит какая-то магическая сила. На шанхайском диалекте наша ситуация называется «натолкнуться на стенку». Здесь как будто особое магнитное поле, которое притягивает дурные дела… Ох, трудно объяснить словами, что я чувствую!

– Это интуиция детектива? – вдруг спросил я.

Чжао Шоужэнь кивнул мне:

– Возможно. Вот только я не верю в басни, будто в особняке обитают демоны. Зло однозначно совершил человек – он проделал трюк с запертой комнатой, чтобы отвлечь наше внимание. А если это трюк человека, есть шанс его разгадать. Не так ли, профессор Чэнь?

Чэнь Цзюэ сидел, склонив голову, и, кажется, о чем-то размышлял, поэтому он не услышал вопроса Чжао Шоужэня.

Полицейский продолжил:

– Говорят, что история имеет свойство повторяться. Только посмотрите на Обсидиановый особняк: тут за двадцать лет имели место два случая убийства. В тот роковой год я думал: что почувствовали все эти звезды, когда обнаружили первый труп и поняли, что не уйдут живыми?

Ван Фанъи сказала:

– Люди всегда думают одинаково. Мы сейчас думаем о том же, о чем и они тогда.

Когда зимой девяносто четвертого года Гу Юнхуэй распахнул двери Обсидианового особняка и поприветствовал гостей, эти люди не знали, что перед ними разверзлись врата в преисподнюю. О чем они тогда говорили? Как звали на помощь? Играл ли кто-то из них в Шерлока Холмса, пытаясь отыскать убийцу среди гостей? Как чувствовал себя последний из убитых? Вступил ли он в схватку с Гу Юнхуэем?

Все это унесено ветром.

А сегодня, спустя двадцать лет, как сложится наша судьба? Сможет ли убить нас всех этот кровожадный маньяк? Даже думать об этом не хочу.

Продаст ли мать Гу Яна Обсидиановый особняк, когда узнает, что из-за него погибли ее муж и сын? Не знаю, почему мне пришел на ум этот вопрос. Если она возненавидит этот дом, то может приказать сровнять его с землей! Хотя это здание как-никак историческая постройка, и его нельзя снести просто из прихоти. Лучше переоборудовать под небольшой частный музей.

– Если журналюги прознают, то они, наверное, слетятся сюда, как мухи на протухшее мясо, вскроют подробности старого преступления, и, возможно, какая-нибудь газетенка включит Обсидиановый особняк в топ-десять домов с привидениями в Китае… – Чжао Шоужэнь беспомощно покачал головой. – Помню, как после убийства Гу Юнхуэя, каждый день возвращаясь с работы домой, я встречал по дороге кучу репортеров. Они приставали ко мне с расспросами о мельчайших подробностях дела. Снова и снова спрашивали: действительно ли я видел исчезновение Гу Юнхуэя? Были ли это происки потусторонних сил? Из-за этого я несколько раз переезжал.

Офицер Чжао Шоужэнь был прав. Если нас всех убьют в Обсидиановом особняке, то это определенно станет самым загадочным делом об убийствах со времен образования Нового Китая. Пресса будет стоять на ушах; может быть, о нас даже напишут книгу или снимут фильм. Кто-нибудь сыграет и меня. Подумав об этом, я принялся гадать, кто же из кинозвезд подошел бы…

Ван Фанъи внезапно захохотала:

– Если выйду отсюда живой, то непременно напишу книгу о своем опыте, чтобы как можно больше психологов-криминалистов смогли его изучить. Вот будет вклад в развитие криминологии в нашей стране!

– Если она будет в форме детектива, то было бы здорово, – поддакнул я.

– Замечательная идея! Господин Хань, тогда вы и напишите. Она будет так хорошо продаваться! – Ван Фанъи захлопала в ладоши.

– Я никогда не писал романов, да и стиль у меня хромает. У психолога-криминалиста получится куда более профессионально, – поспешил отказаться я.

Я был искренен. Когда речь шла о литературном творчестве, меня сковывал ужас. С детства я не умел писать сочинения; меня вечно ругал преподаватель китайского за то, что я путался в словах. Став постарше, я и рефераты писал с чужой помощью – за меня это делали одноклассники, и меня едва не отчислили из школы. Все письменные работы я буквально выдавливал из себя, как зубную пасту из тюбика, и никогда не мог добиться легкости и полета фантазии. К моему сожалению, я не был ни прирожденным гуманитарием, ни прирожденным технарем. Разве что прирожденным едоком.

– В будни я занята работой, сил совсем не остается, чтобы серьезную статью написать, что уж там говорить о романе! На мой взгляд, вы подходите очень серьезно к подобным произведениям, и если сами добросовестно напишете книгу, кто знает, может, вам будет суждено стать великим писателем…

– У меня слишком слабое воображение, я не смогу стать писателем.

– Послушайте, тут воображение и не понадобится. Вам достаточно записывать увиденное и услышанное как есть, а после поменять имена и название места. Если нужно, возьмите себе псевдоним. Разве этого недостаточно?

Предложение Ван Фанъи показалось мне разумным. За жизнь я прочел множество детективных романов, став «свидетелем» сотен убийств, от убийства в уединенной хижине в снежных горах в самый разгар метели до преступлений на отрезанном от мира острове. Но никогда ранее я не сталкивался с делом, где убийство произошло более двадцати лет назад. И где осталось так мало улик.

– Но ведь в детективах убийцу в конце всегда выводят на чистую воду. Мы даже не знаем, кто убийца, так как я могу об этом писать? Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы развязка была абы какой!

Разве самая важная часть детективной истории не кроется в ее финале? Неважно, насколько классной вышла завязка, – если разгадка тайны подкачает, то книгу ждет провал. А если начало у книги, допустим, заурядное, но сюжет постепенно разгоняется и набирает обороты, а в момент кульминации читатель стучит по столу кулаком от восторга, то, даже несмотря на слабые места в истории, роман определенно прозвучит.

– Да, это проблема… – нахмурилась Ван Фанъи, размышляя. – Почему бы тогда не сделать офицера Чжао убийцей? Только представьте: двадцать лет назад и сегодня один и тот же полицейский участвует в расследовании! Будь я читателем, я бы ни за что не подумала, что он убийца. Однако чем больше об этом думаю, тем страшнее мне становится: будь то исчезновение Гу Юнхуэя или убийство Гу Яна, первым оказался на месте преступления этот офицер…

– Эй-эй! – донеслось со стороны Чжао Шоужэня, почувствовавшего себя не в своей тарелке. – Профессор Ван, зачем вы говорите обо мне как об убийце?

– Это же литература, чего уж там… Чем она причудливее, тем больше привлекает внимание людей. Капитан Чжао, неужто вас совесть замучает? – пошутила Ван Фанъи.

– Как так можно… – Чжао