Издалека.

Привлекала ли меня её красота? Бесспорно. Но ещё была в ней некая тайна, нечто такое, что я пока не мог разгадать. Я чувствовал это в её взгляде. Порой перед тобой девчонка лет двадцати трёх, а иногда она так взглянет, что дрожь продирает, такие глаза я видел только у восьмидесятилетних.

Знающие глаза, понимающие суть мироздания и не всегда согласные с ним.

– Риттер. – Она неглубоко присела, касаясь двумя пальцами юбки.

В этом «риттер» и в самом жесте, присущем для приветствия благородного – я всегда находил массу забавного. Все было проделано безупречно. Поклон не услужлив, но и не оскорбителен. Застыла в нём ненадолго, но и нельзя сказать, что все случилось небрежно и быстро. Даже «риттер» произнесено столь нейтрально и ровно, что не подкопаешься.

Мы хорошо друг друга узнали за эти годы, и я пришёл к выводу, что вольнолюбивая аденка просто делала мне большое одолжение, следуя устоявшемуся в Айурэ этикету. Хотя я несколько раз говорил ей, что она может забыть об этих условностях.

С таким же успехом я мог бы взглядом согнуть стальной прут.

Ей, может, и не нравились правила чужих земель, но она продолжала соблюдать их.

– Вам письма.

Три тёмно-коричневых конверта, запечатанных моей печатью. Я отправлял их с периодичностью в два дня, по адресу семьи Оделии Лил, но конверты так и не были вскрыты. Их вернули.

Экая досада. Я надеялся пойти самым простым и лёгким путём. Но лёгкая дорога бывает только в детских сказках. А в реальной жизни вечно спотыкаешься и набиваешь шишки.

– Спасибо. – Я не смог скрыть разочарование от её приметливого взгляда.

– Вас игнорируют. В моей стране не прочитать адресованное сродни пощёчине.

– По меркам Айурэ я получил очень корректное сообщение, что их просят оставить в покое.

– Пф.

Она была не согласна, но не хотела спорить. Наши правила часто ставят аденцев в тупик. Там, где мы подносим надушенный платок к носу, они бы уже вцепились друг другу в глотку. И наоборот. Что для них естественно, для нас часто дико и сравнимо с животными инстинктами.

– Но ты же пришла не ради того, чтобы принести мне письма?

– Сказать, что внизу, в зале, мужчина. Он спрашивает вас.

– Хм…

Второй человек в «Пчёлке и Пёрышке» не станет бегать по лестнице каждый раз, когда меня кто-то разыскивает. Это не работа управляющей. А уж зная её характер… должно было случиться нечто необычное, чтобы ко мне пришла именно эта персона.

– Вряд ли кредитор. Я никому не должен. И сомневаюсь, что горящий гневом родственник за то, что я сыпал комплиментами юной деве. Не помню, когда я встречал дев в этом городе. Так что же с ним не так?

– Когда я попыталась сделать вид, что впервые о вас слышу, он показал орнаменту с солнцесветом и клеткой. Фогельфедер, риттер.

Я посмотрел на неё внимательно:

– У тебя есть причины опасаться их?

Её глаза на мгновение стали остры, как кинжалы. Чуть не проткнула меня насквозь, так она разозлилась. Но буря сверкнула молнией на горизонте и затихла.

– Конечно есть. Вы хороший сосед, но если из-за своего похода в Ил сделали что-то не то, у «Пчёлки» могут возникнуть проблемы. Я знаю таких ребят с цветочком и клеткой. Они часто портят жизнь всем проходящим мимо.

Подобное случалось, так что я понимал её обеспокоенность.

– У него очки, а ещё лицо такое, словно акушерка в момент его рождения умудрилась похитить у несчастного смех и улыбку?

Аденка просто кивнула.

– Он друг. Передай, пожалуйста, что я сейчас спущусь. И можно кофе? Кофейник?

Ещё один испытующий взгляд.

– Как будет угодно риттеру.

Я вернулся обратно. Нашел Элфи в комнате Амбруаза. Она вытянула с его полки книгу, читала стоя, перед окном, повернув страницы к свету.

Я увидел обложку, усмехнулся. Старина учёный жил не только наукой. Его развлечением было почитывать… скажем так, книги с довольно легкомысленным содержанием, которые не стоит брать в руки девушкам.

И вместе с тем Элфи её читала. Заметив меня, она не покраснела, не захлопнула томик в нежно-голубой обложке, не сделала с десяток тех вещей, что обычно делают юные ритессы, лишь подняла бровь, копируя мой жест, с филигранной точностью передавая насмешливую иронию, так свойственную многим в моём сильно поредевшем роду.

– Должна же я познавать мир.

С познанием мира у неё всё в порядке, хотя, признаюсь честно, я, как опекун, назовём меня так, не решаюсь начинать с ней некоторые щекотливые темы, постоянно откладывая их до лучшего дня.

– Ага.

– Люди и вправду делают это?

– Хм…

– Я о книге, – пояснила Элфи, её глаза выражали полную невинность, но смешинка таилась где-то в глубине, не скроешь. – Зачем писать такое?

– Ну… например, чтобы ты прочитала и спросила меня. Уже от неё хоть какая-то польза.

Она, никак не прокомментировав это «откровение», с ногами забралась на подоконник и погрузилась в чтение, периодически хмыкая и не обращая на меня никакого внимания. Уверен, она исчезнет отсюда, стоит лишь учителю перестать храпеть.

Голова ждал меня в общем зале, расположившись за центральным круглым столом, как будто нельзя было выбрать ничего более подходящего где-нибудь в уголке.

Он, ненавидящий кофе, пил чай с видом человека, посетившего похороны очень близкого родственника. Самый трагичный день в его жизни.

– Что такой кислый? – Я сел напротив.

– Вовсе нет.

– Ты хоть когда-нибудь улыбаешься?

– Довольно часто, – с каменным лицом ответил он.

– Кто те счастливчики, что это наблюдают?

Уголок его рта сдвинулся буквально на миллионную часть дюйма.

– Ты, например.

Дери меня совы! Это что? Было первое проявление юмора за все те годы, что я его знаю?!

Управляющая самолично поставила передо мной серебристый кофейник с тонким носиком и фарфоровую чашку. Ожгла взглядом, покосилась, словно норовистая гневливая лошадь, на гостя. Ушла, ничего не сказав.

– Красивая, – дал свою оценку Голова, провожая взглядом гибкую фигуру.

Опять же таким тоном, словно его эмоции украл ветер. Выдул из головы, унёс за тысячу лиг, и нет никаких шансов их вернуть. Помню, однажды он попал под когти одной твари в Иле, и, пока я шил ему спину, этот павлиний сын говорил точно так же. Тогда я решил, что Тим вообще не знает, что такое боль.

– Ты безнадёжно женат, – напомнил я.

– Безнадёжно счастливо. Смотреть мне никто не запрещает. – В его словах был резон холодной логики крокодила.

Он никогда не приходил сюда. Да что там. Никто, кроме Капитана, из отряда не приходил. Я не спешил быть гостеприимным хозяином для всего нашего дружного сброда, предпочитая встречаться на нейтральной