У меня в дневнике записана цитата (не могу найти источник): «Плавай голым при первой возможности, летом и зимой, и ты никогда не умрешь». Плавание издревле рекомендовали как укрепляющее средство или лекарство. После заплывов на Папее я иду в душ, чтобы согреться. Это мой личный вариант гидротерапии, которую давным-давно используют для лечения алкоголиков, зачастую против их воли. Основатель Анонимных Алкоголиков, Билл У., лечился с помощью гидротерапии в начале 1930-х. Страдающую алкоголизмом и психически нестабильную актрису Фрэнсис Фармер лишили свободы, посадили в клетку с другими сумасшедшими женщинами и поливали поочередно горячей и холодной водой.

Мамина церковь проводит крещения на пляжах Оркни. Двое старейшин заходят с новообращенным в холодное море и, взяв его под обе руки, погружают под воду, что символизирует новое рождение в качестве последователя Иисуса. Они возвращаются на берег, улыбаясь и дрожа, в мокрой одежде, надеясь на новую жизнь. Холодная вода дарит катарсис. Она освежает, как первый глоток, сулит преображение и открывает путь к побегу, как опьянение, как утопление. Я преисполнена жажды и желания.

Однажды мы с Глорией, пьяные и с расширенными зрачками после ночной тусовки на складе в Восточном Лондоне, решили, что нам надо на рассвете поплавать в «дамском пруду» в Хампстед-Хит. Мы были грязные, невыспавшиеся и думали, что холодная вода освежит нас, станет нашим спасением. Солнце поднималось, станции метро постепенно открывались для посетителей, а мы всё шли на север. У пруда мы встретили компанию пожилых женщин, и одна из них сказала нам, что плавает на свежем воздухе, в озере, каждое утро круглый год, что это ее ключ к здоровью и счастью.

Я недавно заметила, что постепенно перестраиваюсь. Раньше моей первой реакцией на стресс было желание выпить, пойти в паб или магазин. Несколько лет назад на исходе дня, посвященного переезду, я решила бросить пить и продержалась целый месяц. Теперь же я иногда замечаю, что не просто борюсь с пагубными желаниями, но вырабатываю новые привычки. Даже летом после сложного дня в офисе Королевского общества защиты птиц я иногда первым делом думала не о пинте пива, а о том, как бы скорее поплавать в море. Плавание помогает снять напряжение, освежает, меняет меня. Я ищу новые приоритеты, новые приятные занятия для свободного времени. Я знала, что это возможно, но нужно время, чтобы начать осознавать это не только на интеллектуальном уровне, но и на эмоциональном тоже. Я становлюсь сильнее.

Мотивация осталась той же, но появились новые способы справляться со своим самочувствием. Раньше я задавала жару собственным нейромедиаторам по пятницам в ночном клубе. Теперь каждое субботнее утро я переживаю встряску, погружаясь из тепла в обжигающе холодную воду, и это помогает мне взбодриться и очиститься.

Когда на картах Google ищешь необитаемый остров Папейский Хоум, спутниковое изображение сменяется дефолтным лазоревым оттенком. Здесь заканчивается интернет, цифровым картографам сюда не дотянуться. Тут обитают киберчудовища.

Великобритания – остров неподалеку от Европы, Оркни – неподалеку от Великобритании, Уэстрей – от Оркни, Папей – от Уэстрея, а Хоум – еще дальше. Сюда ездят, когда жизнь на Папее кажется слишком стремительной.

В окрестностях Оркни множество «хоумов». Это название происходит от старонорвежского слова hólmr, что значит «маленький остров» – островок, находящийся на некотором удалении от большего острова. Папейский Хоум – наш островок-«детеныш»; с какой точки ни смотри на восток, его всегда видно. Клинообразный кусочек суши венчает пирамида из камней, и от Папея его отделяет лишь несколько сот метров неглубокой лазурной воды. В отлив видны скалы между двумя островами, и более пяти тысяч лет назад, когда на Нэп-оф-Хауар жили люди, до Хоума, наверное, можно было добраться по суше.

Как-то спокойным ясным утром Нил, фермер с «Голландии» – фермы в центре Папея, где с семнадцатого по девятнадцатый век жили местные помещики, – позвонил мне сказать, что собирается сплавать на Хоум, отвезти туда барана, и пригласил присоединиться. Я несусь к старому причалу на велосипеде.

Маленького рогатого барана переносят на руках из трейлера на кораблик. Этот кораблик «работает» лишь несколько недель в году – весной, когда надо «обслужить» около двадцати отобранных овец с Хоума, которые будут рожать ягнят. Мы – четверо человек, баран и пастушья собака – добираемся на островок меньше чем за десять минут. День сегодня не ветреный, мне прекрасно видно морское дно. Вода чистая, гладь спокойная.

Вылезая из лодки на остров, где совсем нет людей, кроме нас, я ощущаю возбуждение с оттенком страха, совсем как на Копинсее. Кажется, будто птицы и тюлени здесь крупнее и сильнее. Я обхожу глупыша стороной: чего доброго, решит меня заблевать. Тут есть спрятанные речушки, текущие в сторону, противоположную Норт-Рональдсею; их тайны доступны лишь редким посетителям острова или людям, путешествующим морем. На траве у побережья я вижу мертвого тюлененка, но, подойдя поближе, понимаю, что вовсе он не мертвый, – он двигается, просто решил погреться в лучах редкого зимнего солнышка. Около восьмидесяти овец живут на Хоуме круглый год. Диета у них достаточно жесткая, особенно зимой, когда трава совсем чахлая; питаются они в том числе морскими водорослями. Овцы настолько выносливы, что могут выживать тут всю зиму без дополнительной пищи. Похожие породы мы держали на ферме, они были моими любимыми – более проворные и независимые, чем коренастые, послушные тексели или суффолки. Редкие овцы учились перепрыгивать через заборы, сбегать с детского поля на Выгон; иногда за ними даже бегали ягнята, протискиваясь через колючую проволоку. Раз в году, летом, на Папее отмечают день хоуми – одно из последних напоминаний об общинном фермерстве на Оркни. В этот день жители острова отправляются на Хоум и помогают ловить и стричь овец.

Нет никаких признаков, указывающих на то, что на Хоуме когда-то жили люди, однако в древности тут хоронили мертвецов. Здесь есть три разделенные на камеры гробницы, самая большая из них – южный каменный каирн – достаточно хорошо расчищена и теперь находится под защитой общества «Историческая Шотландия». Однако сюда очень сложно добираться, и ее туристы посещают реже всего.

Я смотрела на этот каирн каждый день из окна Розового коттеджа, и так странно теперь стоять на его вершине. Солнце уже садится, и моя тень простирается по всему острову. Поднимаю металлическую заслонку и спускаюсь по лестнице в гробницу; освещая путь фонарем, который лежит здесь специально для посетителей, пробираюсь по длинному проходу и заглядываю в десяток ответвляющихся маленьких клеток. На камнях замечаю бороздки, напоминающие брови, – так же выглядят глаза Уэстрейской Жены.

Один друг рассказывал мне, что этот каирн, как и гробница Мейсхау на Мейнленде, был построен с учетом движения солнца в середине зимы. В солнцестояние и за пару дней до и после него в редкие для этого сезона безоблачные дни садящееся солнце смотрит прямо на вход в Мейсхау. Там установлены веб-камеры, и в один прекрасный зимний день мне удается онлайн полюбоваться золотым светом на торцевой стене коридора.