– А меня Виталий. Виталий Воропаев. Не слышал?

Монгол кивнул. Рядом с ним сидел Воропай из Красноярска. Такого поворота событий не мог ожидать даже он.

Полотно ворот поднялось, и машины по очереди заехали во двор. Территория поместья была намного больше, чем могло показаться с дороги. На приличном расстоянии друг от друга расположились несколько кирпичных домов.

«Мерседес» подъехал к тому, что стоял с краю. Воропай открыл дверцу и окликнул какого-то паренька:

– Тереха, зови Петровича. Скажи: осколочное в руку.

– Виталя! – со стороны разбитого джипа к ним приближался высокий угрюмый парень. – Я не понял. Как это так?

Воропай усмехнулся:

– А ты как хотел, Филя? На елку влезть, не ободрав задницы?

– Сволочи, взрывать в центре города, совсем пардон потеряли!

– Парень кровью истекает, тащите его в дом. Как-никак жизнью обязаны.

Угрюмый Филя гулко захохотал:

– Я еще подумал, выйду из машины – убью. А когда рвануло, и он ласточкой полетел, тут уж не знал, что подумать. Сидел, как обосрался.

– Я вот что хотел сказать… – Воропай внимательно его оглядел. – Ты эту куртку не носи. Выглядишь так, будто заночевал в доме колхозника. Я тебе мало денег плачу?

– Не-е-ет…

– На Версаче не хватает?

– Хватает.

– Ну так переоденься! Меня не позорь.

Монгол чувствовал, что теряет сознание. В этот момент его подхватили чьи-то сильные руки. Отключившись, он уже не знал, что его понесли в дом.

– Я не понял, Виталя, так куда они заложили взрывчатку?

– К фонарному столбу привязали. Знали, что мы этой дорогой поедем.

– Лопухнулись, придурки, – загоготал кто-то невидимый.

– Не рассчитали. Парень помешал: выскочил на дорогу. Мы – по тормозам, до перекрестка доехать не успели.

– Сегодня в новостях показали. Семерых увезли в больницу с осколочными ранениями. Еще один отказался от госпитализации.

– Я слышал.

Монгол наконец узнал голос Воропая.

– И про тебя рассказали.

– Слышал…

– Дескать, покушение на авторитета.

– Заткнись. Это я для тебя – авторитет. А для них – депутат.

– Тоже верно.

Монгол открыл глаза. К нему подошел Воропай.

– Очухался?

– Я в норме.

– До нормы тебе еще далеко.

– Мне нужно идти.

– Некуда тебе идти, Монгол.

Монгол приподнялся на локтях и огляделся. В полутемной комнате за столом сидели двое мужчин. В одном из них он узнал мрачного субъекта из разбитого джипа. Монгол помнил – его звали Филя. Вторым был Тереха.

– Откуда меня знаешь?

– Россия только на карте большая. Тебя еще по спорту многие помнят. По Чемпионату Европы, когда ты «золото» взял. Что было потом – твое дело. Спрашивать не буду. Идет?

– Идет, – Монгол с облегчением откинулся на подушку.

– Поздно уже. Куртка твоя на стуле рядом с кроватью. Если нужна помощь – завтра утром поговорим. Пока отдыхай. Идем, ребята! – скомандовал Воропай.

Кто-то выключил лампу, и все вышли.

* * *

На стене, между зашторенными окнами, висел портрет кандидата в губернаторы Красноярского края Геннадия Андреевича Турусова. Повсюду, куда можно было положить или пристроить хотя бы что-то, лежали упакованные стопки конвертов. Их было так много, что они целиком заполнили маленький кабинет.

Вместе с Дайнекой за столом сидела еще одна девушка. Размеренным движением она срывала с конверта клейкую полоску, вкладывала внутрь листок и заклеивала конверт. Потом бралась за следующий. И так дальше. Дайнека занималась тем же, выполняя первое поручение в предвыборном штабе Турусова.

Утром она позвонила Ирине, решив, что лучше побыстрей приступить к работе в избирательном штабе, чем весь день сидеть в доме Козыревых. Ирина объяснила, как добраться до офиса, и договорилась с администратором.

Дайнека аккуратно сложила конверты. Еще один – и сто двадцать седьмая стопка готова.

– Не так ты представляла себе работу пиар-менеджера? – Ирина, улыбаясь, стояла в дверном проеме.

Она была в черной замшевой куртке и облегающих брюках. Изящная фигурка терялась во мраке темного коридора, и только белокурые волосы и лицо сияли из темноты.

– Отчего же, – ответила Дайнека. – Клеить конверты – мечта всей моей жизни.

– Заканчивай, – Ирина бросила взгляд на часы. – Шесть тридцать. Идем со мной.

– Куда? – натянув курточку, Дайнека догнала ее уже в коридоре.

По дороге к машине выяснилось, что они едут на вечеринку по случаю премьеры мюзикла «Юнона и Авось» в Красноярском театре.

– Но сначала пойдем на саму премьеру, – сказала Ирина.

– Ты же смотрела этот мюзикл в Ленкоме.

– Как говорится, почувствуйте разницу, – Ирина села в машину и указала на место рядом с собой. – Давай, быстро. Я уже говорила, история командора для Турусова – особенный пунктик. И если он идет на премьеру спектакля, который сам же профинансировал, а потом устраивает вечеринку, мы, его соратники, должны быть рядом.

Дайнека села в машину и недовольно уставилась в окно.

– Что-то случилось?

– Вчера ночью убили подругу моей матери. Ломашкевич считает, что убить хотели меня.

Не успев набрать скорость, Ирина затормозила.

– Подожди… Ты это серьезно?

– Я никогда не забуду ее лица… – прошептала Дайнека. – Оно посинело. Это было так страшно…

– Как все случилось?

– Ночью кто-то забрался через окно в комнату и задушил ее.

– Задушил? Как и тех, что в вагоне…

– Думаешь, это связано?

Не ответив, Ирина спросила:

– Что еще говорит Ломашкевич?

– Что за нами в тот вечер с улицы наблюдали. Квартира на первом этаже…

– А ты где была, когда случилось убийство?

– В другой комнате, у соседки. Я спала там, потому что Тина была у матери.

– Все ясно.

– Что?

Ирина помолчала и, наконец, выдала:

– Ты свидетель.

– Свидетель чего?

– Не знаю.

– Ерунда какая-то… – мрачно проговорила Дайнека.

– Ломашкевич сказал тебе, как вести себя дальше?

– Велел немедленно уезжать.