Темный эльф кивнул и вытащил из-за пазухи белоснежный листок с кроны одного из ясеней рощи, что-то царапнул кончиком короткого ногтя, а потом протянул оторопевшему барду. Этот листок ни один смертный не сумеет украсть, перекупить или добыть где-то еще. Это — пропуск в Темный лес для везунчика. Отличительный знак, по которому ни один патруль не посмеет утыкать его стрелами. По крайней мере, до тех пор, пока он не сделает чего-то предосудительного. С этим листком его примут и выслушают, даже если между Интарисом и эльфами вспыхнет кровопролитная война, а смертные станут кровными врагами всего остроухого народа.

— Приколешь на ворот и назовешь свое имя перед тем, как войти в наш лес. Попросишь проводить тебя к ллеру Иммилору из рода Хатарис. Он мой должник, не откажет.

— Сп-пасибо, — неверяще пробормотал лютнист.

— А это — для светлых. — Белка небрежно всунула в его руку такой же (только золотого цвета) листочек. — Найдешь одного наглеца (имя я тебе тут нацарапал) и скажешь: Белик прислал. Да напомнишь заодно, что этот наглый нелюдь уже который год не показывается мне на глаза. Вздумает и в следующем не явиться — сам приду и оборву его длинные уши. Так и передай, слово в слово, а то он не поверит.

При виде написанного на листке имени бард посерел и звучно сглотнул, явно представив себя медленно поджаривающимся над огнем после такого приветствия, но все же собрал остатки мужества и, бережно убрав оба подарка за пазуху, кивнул.

— Благодарю.

— Прекрасно. Теперь пошли перекусим, а то я так голоден, что могу целого кабана слопать!

— Я закажу, чтоб зажарили, — флегматично кивнул Линнувиэль, поворачивая к гостинице. — Ты как любишь: с корочкой или без?

— С корочкой, конечно!

А Аззар неожиданно хмыкнул:

— Вот где орехи-то пригодятся… С мясом — самое то.

— Но-но! Орехи не трожь!

— Да не переживай: мы по пути еще мешок купим. У того торговца все равно много осталось.

— Да? — ненадолго задумалась Белка, любовно поглаживая драгоценный подарок. — Тогда ладно, половину пожертвую, но если на вторую будете заглядываться — укушу!

Господин Лапатис — дородный дворянин, уважаемый горожанин, почетный член городского собрания и по совместительству владелец «Золотой подковы» неприлично разинул рот при виде процессии, лихо ворвавшейся в ворота его родного заведения. Нет, раззолоченная в пух и прах гостиница за годы своего существования видела немало странностей. Посетители не раз и не два выказывали здесь пренебрежение, недовольство, высокомерие, а иногда и нешуточное раздражение, которое однажды вылилось в настоящий погром. Здесь побывало много именитых гостей. Сам король не побрезговал, когда посещал Стиллос три года назад, и этот факт принес господину Лапатису не просто славу удачливого дельца, но и неплохую финансовую помощь. Впрочем, далеко не в первый и не в последний раз.

За свою немаленькую, почти полувековую жизнь, он частенько встречался со светлыми, темными, с владетелями крупных земельных наделов, с высокородными господами и не менее высокородными дамами. Успел повидать свет и кое-чему научился за это время, поняв, что сильные мира сего за полновесную монету могут позволить себе быть и небрежными, и неряшливыми, и изрядно нетрезвыми. Могли надеть вчерашнее платье, обрызгаться соусом и не сразу изволить это заметить. Могли до смерти запороть неугодного слугу, вытребовать себе на ночь сразу нескольких смазливых служаночек. Наесться до благородной отрыжки или с великолепной небрежностью разбить в сердцах сервиз из безумно дорогого фарфора. Но никогда, ни при каких условиях, ни под каким градусом они не могли себе позволить одного — стать посмешищем в глазах простых смертных. Причем этому правилу неизменно следовали не только перворожденные, но и люди.

Однако сегодняшний день вдребезги разбил его представление о мире, потому что никогда прежде господину Лапатису не доводилось видеть столь вопиющего нарушения традиций. Он даже глаза протер для верности и пару раз моргнул, надеясь, что это просто бред, но пара темных эльфов, безропотно несущих на плечах по громадному мешку, шагающий след в след за ними громадный гаррканец и едущий верхом мальчишка могли вогнать в столбняк кого угодно. Причем не тем фактом, что эти личности появились во дворе элитного заведения, не тем, что перворожденные не побрезговали ролью простых носильщиков, и даже не тем обстоятельством, что наглая скотина то и дело издавала подозрительные звуки, сильно смахивающие на смешки. А тем, что дерзкий пацаненок, которого господин Лапаттис никогда прежде в жизни не видал, ехал вовсе не на спине хитро жмурящегося коня, а возлежал на тяжелых мешках, как заморский султан! Да-да, прямо на остроухих носильщиках, причем на обоих сразу! И с таким важным видом свесил ручки на уши одного из спутников, одновременно закручивая из них причудливую спираль, будто имел на это полное право!

— Все! — выдохнул Аззар, остановившись перед крыльцом. — Слезай. Договаривались только до порога.

— Ты еще на ступеньки не поднялся, — качнула ножкой Белка, неслышно гогоча над неподвижной физиономией хозяина гостиницы. — И не халтурь, остроухий, а то пожалуюсь вон тому грозному дядечке, и он оставит вас обоих без ужина! Проспорили желание, вот и расплачивайтесь! Да скажите спасибо, что я не заставил вас делать это от самой площади!

Эльфы обреченно вздохнули и, понимая, что выхода нет, преодолели оставшиеся три ступеньки. Белка, расплывшись в довольной улыбке, легко спрыгнула с импровизированного паланкина и хихикнула уже вслух.

— Что ж, все честно: полмешка орехов, съеденных за четверть часа, против вашей поруганной чести. Правда, мучиться вам пришлось всего-то от ворот этого славного заведения, но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Я все же не настолько гад, чтобы позорить вас перед всем городом. Так что цените мою доброту и сетуйте дальше на свою недальновидность.

— К’саш! — ругнулся Линнувиэль. — Ты нас обманул!

— Я?! Все условия соблюдены: орехи были съедены ровно за пятнадцать минут! И ни минуткой больше!

— Да их же почти целиком сожрал Карраш! — не выдержал Аззар, скидывая наземь мешок.

Но Гончая лишь коварно улыбнулась и почти промурлыкала:

— Конечно. Но вы, на свою беду, забыли уточнить в условиях, кто должен был выступать обжорой. А мой мальчик… вы же знаете: он всегда голоден. Так что все честно, ушастики, и мы снова вас сделали. Пока-а!

Белка, вдоволь налюбовавшись физиономиями ушастых, весело подмигнула ехидно скалящемуся мимикру, после чего отодвинула с прохода обалдевшего до полного изумления господина Лапатиса и юркнула внутрь, успев, впрочем, нежным голоском добавить:

— Да, кстати. Линни, ты не откажешь мне в любезности? Занеси, пожалуйста, орехи в комнату, ладно? А то я так утомился на вас кататься, что аж бока ломит — оказывается, у вас очень костлявые плечи.

Линнувиэль сердито сплюнул и подхватил оба мешка.

— Спасибо, Линни, ты настоящий друг!