Не говоря уже о сфальсифицированных показателях по хлопку, крупной аварии на новом пароме «Советский Туркменистан», которую не удалось скрыть, так ведь еще и прокуратура «накапала» — сын Лим-беранского был замешан в изнасиловании и убийстве девушки, а заботливый папа давил на следователей и не давал хода делу! Как будто сам Леонид Ильич не отец и не прикроет дочку Галю, если придется! Теперь еще проклятый автобус — в официальной формулировке это будет звучать, как «плохая организация отдыха трудящихся в санатории всесоюзного значения, расположенного на территории республики».

При всем при том еще до жути свежо было воспоминание о случившемся в январе конфузе — тогда посетившим Баку французским журналистам предложили осмотреть нефтяные промысла Апшерона, а они из-за поломки шасси автобуса весь день просидели в песке на дороге под порывами ледяного ветра. Конечно же, и теперь из-за неполадок в моторе экскурсанты коротают время где-то под открытым небом. Разумеется, погода теперь стоит теплая, и через пару-другую дней их отыщет милиция, но сам факт! Короче говоря, во избежание нездоровых слухов администрация санатория имени Кирова в Нафталане получила указание никому ни о чем не сообщать — ни родственникам экскурсантов, ни остальным отдыхающим.

Случилось так, что с момента отъезда экскурсантов жизнь в санатории сбилась со своего размеренного темпа, да так, что все на время и думать позабыли об отсутствующих товарищах. Началось с того, что едва не отдала богу душу соседка Сергея Муромцева по столу Елена Капитоновна. Все тело ее покрылось жуткой сыпью, температура поднялась до сорока одного градуса, и перепуганные врачи решили было, что это какая-то неизвестная инфекция, но умирающая слабым голосом призналась, что все случилось после инъекции желтка, которую она себе сделала с целью омоложения.

Ее откачивали двое суток, и лишь к вечеру второго дня стало ясно, что опасность миновала. Все с облегчением вздохнули, но едва часы пробили полночь, как воцарившуюся тишину нарушили шум, грохот и крики. В мирный санаторий имени Кирова ворвался супруг одной из сотрудниц — Аиды Галустян. Жена, по его словам, уже вторую ночь оставалась в санатории, объясняя это хорошо оплачиваемой сверхурочной работой. Однако близкая приятельница Аиды накануне с ней поссорилась и в тот же вечер намекнула ее мужу, что дело вовсе не в сверхурочной работе, а… Короче, пусть спросит у своей жены, откуда у нее импортные духи.

До Галустяна, который под вечер был, как обычно, навеселе, дошло не сразу, а как только он, наконец, осмыслил и завелся, коварная подруга взяла да и выложила все до последней подробности. Когда оскорбленный муж явился в санаторий требовать удовлетворения, он явно имел самую точную информацию, потому что, оттолкнув вставшего на пути старика-сторожа и скинув повисших с обеих сторон санитарку с кастеляншей, бросился прямо в комнату Сергея Муромцева и его соседа — шахтера из Воркуты. Ударом ноги разгневанный ревнивец вышиб дверь и с воплем ринулся прямо к кровати, сорвав простыню с пытавшейся прикрыть наготу жены.

Конопатый воркутянин сделал слабую попытку защитить свою даму, но он был одет не более чем сама Аида, а в дверях толпился женский персонал санатория, поэтому злополучный любовник стыдливо прикрылся руками и боком присел между тумбочкой и кроватью. Воинственный супруг пнул его по тощему заду, схватил неверную жену за пышные волосы и поволок из комнаты. Кастелянша бежала рядом, пытаясь набросить на Аиду халат, чтобы не смущать выглядывавших из своих комнат отдыхающих и остальной персонал.

— Сука! — прокричала рыдающая Аида, заметив среди соглядатаев свою подлую подругу, высунувшую голову из-за двери. — Погоди, я тебе тоже устрою!

— Сама сука, я тебе всегда все даю, что попросишь, а ты мне духи пожалела, не дала побрызгать, когда я вчера просила, — торжествующе пропела в ответ предательница и приблизилась, охваченная восторгом мести. — Я тебе говорила: говно будешь есть, что не дала.

Она много чего еще собиралась высказать своей поверженной подруге, но вдруг ойкнула и схватилась за лицо, потому что Аида, забыв о приличиях и своей наготе, извернулась в руках мужа, подняла ногу и изо всех сил стукнула подлюгу голой пяткой по носу. То, что обе после этого успели друг другу сказать (до того, как муж уволок Аиду домой), здесь лучше не воспроизводить.

Пока все это происходило, милиционеры продолжали безрезультатно рыскать вдоль берегов реки Белоканчай, а Дагир успел верхом добраться до Кубачи — в Тлядале телефон не работал — и связаться с Махачкалой. Через два часа после этого в Баку позвонили из Москвы и похолодевшему от ужаса первому секретарю ЦК Азербайджана Лимберанскому сообщили о трагедии, происшедшей с нафталанским автобусом на территории Дагестана, а также о том, что вести работы по извлечению останков экскурсантов из глубокой расщелины решено силами военных.

После того, как о несчастье стало известно, и в санаторий прибыла женщина-следователь со строгим лицом, катавасии с Еленой Капитоновной и Аидой показались администрации ничтожной мелочью. Главный врач ходила с белым, как бумага, лицом и трясущимися руками, а следователь в ее кабинете по очереди допрашивала сотрудников, имевших и не имевших отношения к организации досуга отдыхающих — почему и как могло получиться, что не была должным образом обеспечена безопасность людей.

Все разъяснило появление начальника автобазы. Приговаривая «Я за тебя в тюрьму садиться не собираюсь, сам все рассказывай, сволочь!», он волок за шиворот рыдавшего навзрыд мужчину — это был шофер разбившегося автобуса.

Оказалось, что в день экскурсии в Рутуле праздновали свадьбу его троюродного брата, и ему, естественно, никак нельзя было туда не поехать. У начальника автобазы горе-водитель отпрашиваться побоялся, поскольку в течение последнего месяца ухитрился заработать два выговора за прогулы. Поэтому он договорился с братом снохи — приехавшим в отпуск шофером из Абхазии, — что в Закаталах тот его подменит и доведет автобус до Лагодехи. Девушка-экскурсовод, которую попросили никому не сообщать о подмене, не возражала, сказав, что ей, собственно, безразлично — шофер есть шофер. Молодой абхазец был хорош собой, холост и улыбался ослепительной белозубой улыбкой, а то, что этот красавец никогда прежде не ездил по маршруту Закаталы — Лагодехи, было не столь важно — на то и карта существует. Никто, разумеется, и в мыслях не держал, что ошибки в старой карте, пылившейся за стеклом автобуса, приведут к столь ужасной трагедии.

Когда горько плакавший шофер в порыве раскаяния все изложил следователю, у сотрудников администрации отлегло от души — главный виновник аварии был найден. Женщина-следователь в кабинете главврача с утра до вечера что-то писала, персонал притих, отдыхающие находились в подавленном состоянии и ждали, когда же станут точно известны имена выживших и погибших. Им никто ничего не сообщал, не сообщали и родственникам экскурсантов, потому что указаний на этот счет так и не поступило. Все это время вдали от санатория имени Кирова люди спокойно жили и трудились на благо великой Родины, не подозревая, что покореженный автобус с останками их близких лежит на дне глубокой пропасти, а вокруг суетятся и кишат муравьями военные специалисты, организуя работы по подъему.