Она спокойно пожала плечами:

— Не тревожься — Дагир, сын Мариям, второй жены моего мужа, ушел за помощью. Он доберется до Тлядала — там есть телефон — и все расскажет председателю сельсовета. Председатель позвонит в Кубани, а оттуда сообщат в Махачкалу. Правда, телефон в Тлядале плохо работает, когда звонят, ничего не слышно. Если Дагир до Кубани не дозвонится, то сам туда поедет, только путь неблизкий, через горы. Поэтому врачей скоро не жди, но не бойся — у нас аллах никого не оставляет своими милостями. У мальчика Юры спина уже не болит. Хуже боли тоска по матери, она сжигает его душу. Но мой сын Ильдерим и маленькая дочь Халида все время с ним — они стараются отвлечь его от горя.

— Его мать уже… похоронили? — сдавленно спросил Сергей.

Женщина торжественно и почтительно склонила голову:

— Ее похоронили два дня назад, и все женщины нашего села плакали вместе с мальчиком Юрой. Об остальных своих спутниках не тревожься. Прокоп хорошо себя чувствует, его ноги скоро заживут и будут ходить — он уже начал ими упираться. Ребенок сейчас в доме младшей жены моего мужа Лейлы — она кормит своим молоком его и нашего маленького Мурада. Но ты такой же, как мой муж — беспокоишься о других, но не думаешь о себе. А ведь тебе пришлось хуже всех!

— Хуже всех? — удивился он. — Да ведь после катастрофы я носился, как горный козел.

Она покачала головой:

— В мозг твой глубоко вошел осколок стекла и торчал оттуда. Мне с помощью Асият, нашей акушерки, пришлось извлекать его железными щипцами. Но, слава аллаху, ты пришел в себя, а значит, скоро будешь здоров.

Сергей недоверчиво усмехнулся и вновь потрогал свою голову. Ему не хотелось обижать женщину, но скрыть своего недоверия не удалось:

— Итак, вы хотите сказать, что у меня из мозга торчал осколок, и вы его вытащили с помощью этой… Асият? Что этот мужчина, — из глубины его подсознания неожиданно вынырнуло имя, — что Прокоп с размозженными нижними конечностями через три дня после травмы начал упираться ногами? Его тоже лечит эта… Асият?

Он внезапно замолчал, потрясенный до глубины души — сколько же совершенно незнакомых имен ему удалось с такой легкостью запомнить! Черноволосая женщина поняла его удивление по-своему и укоризненно возразила:

— Асият — мудрая женщина. Она сестра моей матери, она научила меня лечить раны и принимать роды у наших женщин.

— Разве вы никогда не обращаетесь к докторам?

— Пять лет назад мой муж Рустэм обращался к докторам — он просил, их дать справку, чтобы мы могли продавать на базаре в Дербенте сыр из козьего молока — его делают наши женщины. Но доктора нашли в сыре, в молоке и в крови наших женщин какой-то микроб и не дали справку. С тех пор мы больше к докторам не обращаемся.

— Но ведь любой из вас может заболеть, — возразил Сергей, — есть болезни, которые может вылечить только врач. Бывают травмы, когда без хирурга никак не обойтись.

— Мы, хвала аллаху, не болеем такими болезнями, и хирурги нам тоже не нужны. Если человек повредил свое тело, то у него две дороги — или жить, или умереть. Мертвому хирург не поможет, а живые выздоравливают сами. Посмотри на Прокопа — три дня назад его ноги напоминали раздавленный помидор и болтались из стороны в сторону, как обломанные сучья деревьев, а лицо было белым, как известь. Мы с Асият обложили ему ноги горячим мхом с болот, и прошло только три дня, а лицо его порозовело, он уже не чувствует боли и шевелит пальцами на ногах.

«Черт возьми, каменный век какой-то — обложили травами! Надо их как-то убедить».

— Если кости срастутся неправильно, Прокоп не сможет ходить, понимаете? Обязательно нужен врач, иначе ему придется до конца жизни ездить в инвалидной коляске.

— Он будет ходить через неделю, — твердо сказала женщина, — ты и мальчик Юра тоже поправитесь раньше, чем доктора доберутся до нашего села. Поэтому доктора нам не нужны, и даже их справки не нужны — сыр и мясо мы теперь продаем рутульцам и лезгинам. Они не боятся нашего микроба, и он никогда не причинял им вреда. Мы сами договариваемся о ценах, и всем это выгодно. В Рутуле сейчас секретарь райкома партии празднует свадьбу дочери — он сделал нам большой заказ. Наби с Садыком как раз везли туда сыр и мясо, когда встретили автобус. Мой муж Рустэм сказал, что ваш шофер заблудился — поехал не прямо, а свернул направо.

— Заблудился? Но почему же на повороте не было указателей?

— Кому придет в голову свернуть с широкой дороги, где асфальт, на узкую тропу? Наши мужчины сами расчистили этот путь от моста до главной трассы, чтобы можно было везти товар в объезд. Через горы, конечно, ближе, но грузовик по скалам не проедет. Никто кроме нас тут не ездит, потому и Садык не ожидал вас встретить — растерялся, наверное, не успел затормозить.

Вздрогнув, Сергей закрыл глаза и мысленно вернулся к тому мгновению, когда тяжелый трейлер, вынырнув из-за поворота, помчался навстречу их автобусу.

— Садык не мог затормозить, мы были слишком близко, — сказал он, проглотив вставший в горле ком, — но он мог ехать прямо — трейлер смял бы автобус, как игрушку, и вряд ли сам получил бы серьезные повреждения. Во всяком случае, ваши Садык и Наби, скорей всего, остались бы живы. Садык же попытался спасти людей в автобусе и свернул в пропасть.

— Мы не знали этого, — сказала она, слегка наклонив голову, — Айгази будет счастлива — ее Садык поступил как мужчина!

— Счастлива? Но люди все равно погибли, — в голосе Сергея прозвучала горечь, — стоило ли им идти на эту жертву?

Лицо женщины стало суровым и торжественным.

— Молчи, — сказала она, — они погибли не зря, они спасли тебя, Ирину с Прокопом, мальчика Юру и грудного ребенка.

— Да, вы правы, простите, я сам не знаю, что говорю.

— Тебе нужны крепкий сон, хорошая еда и беседа с умным человеком — тогда сила и разум быстро к тебе вернутся. Ирина рассказала, что ты ученый, занимаешься микробами. Мой муж Рустэм тоже умный человек — он долго учился, и много повидал в своей жизни. Когда он вернется, вы найдете, о чем поговорить. Можешь встать, но много пока не ходи, а то закружится голова.

Сказав это, она поднялась, набросила на плечи темный платок и вышла. Сразу же после ее ухода в комнате появилась девочка лет двенадцати-тринадцати и поставила на стол тарелку с лавашем и глубокую миску, над которой поднимался пар. Запах приправ внезапно пробудил у Сергея мучительное чувство голода, но вид кусочков теста, плававших в жиру, заставил его поморщиться — конечно, это был не «первый стол» и даже не «пятый». Однако голод не тетка, поэтому он осторожно подцепил кончиком ложки белый шарик, положил его в рот и почувствовал вкус мяса.

— Это хинкали, — застенчиво пояснила девочка, — старая тетя Айше говорит, что души тех, кто ожидает погребения, больше всего любят запах хинкали. Поэтому пока тело моего брата Наби не упокоится в земле, во всех домах моего отца на столе будет каждый день стоять хинкали. Может быть, Наби сейчас сидит за этим столом, — она с таким убежденным видом указала на стул напротив Сергея, что он вздрогнул и поперхнулся.