Они шли долго. Тропа петляла как гадюка среди камней, обрывалась то справа, то слева пропастью, упиралась скалами в высокое небо. Воздух то густел прохладными испарениями от речек, текущих в провалах, то становился почти горячим на небольших плато.

Один раз Мердок решил проверить своего спутника. Выбрал место, где камней на тропе было поменьше и шаги были почти неслышными. Потом замедлил шаг. Но стоило ему отстать на метр, как китаец резко остановился, круто развернулся и ткнул Мердока твердым как металлический прут пальцем в грудь. Ткнул вроде бы несильно, но волна боли проникла куда-то внутрь тела, растеклась по тканям и сбила дыхание. Мердок застонал и остановился. Боль разбудила в нем дремавшую ненависть. Он успокоил дыхание, сплюнул и развернувшись двинулся обратно по тропе. Лунь Юй сложил руки на груди.

— Ты решил уйти? Куда?

— Не твое дело, старик. Если тебе доставит удовольствие, убей меня.

— Тебе это нужно?

— Мне…

Мердок остановился. Простой вопрос сбил его с толку. Ему нужна смерть? Нет. Тогда зачем он пытается спровоцировать ее приближение? Ах, да… Ненависть. Неуправляемое чувство, блокирующее разум. А если потушить ее? Что останется?

Он прислушался к себе. Волна ненависти постепенно спадала. Откатила, нахлынула вновь, уже слабее, потом еще раз… И осталось холодное рассудочное понимание того, что он должен делать. Ждать. Для того, чтобы выжить, выкарабкаться и расплатиться сполна за все, что с ним произошло. Со всеми за все. Да, именно так. Жить и ждать своего часа.

Мердок обернулся к китайцу. Тот спокойно смотрел на него.

— Ты идешь со мной?

— Иду.

Через несколько часов тропа сделала плавный спуск в небольшую долину, по дну которой бежала маленькая холодная речка и, перебежав мостик, уперлась в старую каменную арку, сквозь которую на небольшой холм взбегали ступени. Поверху арки была высечена полустертая надпись «Великая колесница непобедима». Мердок сориентировался. Солнце садилось у него за спиной. Вот оно что… Западные ворота. Посчитал ступени. Пятнадцать. А где же высеченные из скальных обломков львы?

Мердок усмехнулся. Лунь Юй заметил его гримасу.

— Твои чувства объяснимы. Но не спеши предавать увиденное осмеянию. Да, ты правильно догадался. Это Шаолинь. Монастырь. Но не тот, о котором говорит весь мир. Копий главного Шаолиня в Китае много и это один из них. Конечно, меньше в размерах, давно заброшен и монахов здесь нет. Но были времена, когда здесь жили великие воины, прославившие своими подвигами Поднебесную.

— Ты, что, собираешься учить меня боевым искусствам?

Китаец прикрыл глаза, что должно было означать улыбку.

— Этому не научить. Воздухом, который пропитал эту рощу и эти стены надо дышать всю жизнь с рождения. Тогда — может быть — смертный и сумеет прикоснуться к философии, скрытой в таинстве поединка. Ты опоздал лет на сорок.

— Тогда за каким чертом ты меня сюда притащил?

Лунь Юй ничего не ответил и прошел сквозь арку по ступеням на вершину холма к длинному ряду каменных построек. Мердок последовал за ним.

То, что здесь давно никто не жил было видно сразу. Толстый слой пыли покрывал большие деревянные столы посредине того помещения, куда они зашли, длинные лавки треснули и рассохлись. Один угол постройки обвалился и сквозь дыру была виден край скального уступа, на котором росло небольшое, похожее на бонсай деревце.

Лунь Юй прикоснулся к стене и благоговейно опустил голову.

— Мы будем собирать камни. Время почти разрушило этот монастырь, но время — ничто против человеческого разума и упорства. Мы восстановим эти постройки.

Мердок посмотрел на него как на умалишенного.

— Ты собираешься реставрировать монастырь?! Но на это уйдут годы!

— Ты куда-то торопишься?

Мердок не нашелся, что ответить.

Переночевали они в одном из помещений монастыря, где оказались две лежанки, а утром стали расчищать дворик от мусора, который сбрасывали в расщелину за речкой.

Немногословного Лунь Юя было не узнать. Он словно расцвел среди старинной атрибутики монастыря и почти все время говорил. Он не расспрашивал Мердока ни о чем, не пытался вызвать на откровенность, просто неторопливо рассказывал про то, как первый император Китая Фу-си научил людей строить хижины, ловить рыбу и охотиться, как он дал древним китайцам понятие разума, который дарует людям небо. Мердок таскал сухие ветки, потел, катая камни с дворика к речке и пытался отгадать мучающую его загадку — что все это значит? Потом устал, плюнул и отключился. Пусть себе болтает старик.

Через три дня Лунь Юй закончил рассказ про первого императора и плавно перешел к конфуцианству.

— Ты, вероятно не знаешь, что принцип жэнь трактуется как гуманность и человеколюбие. Должен ли человек не делать другим того, что не желает себе? Убить в себе враждебность и ненависть — это основное для живущих, говорил Конфуций. Нищего духом легко превратить в раба. Затем следует принцип ли, который предполагает почтительность и этикет. Пойдешь на поводу у животных привычек и сам не заметишь, как превратишься в животное. На всех живущих лежит святая обязанность…

Иногда Мердок выныривал из плавного потока слов, которые склеивал во фразы старик и с издевкой спрашивал:

— Человеколюбие… это мне понятно. Та змея, в яме с отходами, видимо была очень человеколюбива, если не укусила меня?

Лунь Юй бросал на него непонятный взгляд и продолжал свой монотонный рассказ.

Через месяц угол у здания был заложен камнями, весь мусор убран, столы и скамейки отремонтированы, кустарник вокруг монастыря вырублен. Когда они перешли ко второму помещению, Мердок решил бежать. Эта мысль проснулась в нем неожиданно, как бы сама собой в один из вечеров, когда они закончили очередную порцию «трудотерапии» и сидели на каменном крыльце второго здания. Масляная лампа горела на столе за их спинами, над длинными тенями колыхался столб маленьких мошек, привлеченных светом. Лунь Юй неторопливо подносил к губам чашку с чаем, отпивал крохотный глоточек и как всегда рассказывал, на этот раз про прекрасный дворец Императоров Поднебесной, Гугун, крыши которого похожи на золотые волны. Мердок выплевывал чаинки, мошек, которые нахально лезли в рот и рассматривал мостик и дальний конец тропы, по которой они пришли к монастырю. Если глубокой ночью, перед рассветом осторожно выйти из монастыря и, миновав мостик удалиться по тропе хотя бы на несколько километров, то Лунь Юй, как бы хорош он не был, не сможет догнать его. А уж потом!

А вот что будет потом, Мердок представлял себе не совсем отчетливо. Допустим, он сможет выбраться из Китая. Это можно будет сделать через границу с Кореей или Россией. Дальше — Европа. А потом? Ну, Америка, Мексика… И что? Продолжать жизнь в какой-нибудь вонючем мексиканском городишке, надираясь по вечерам виски и ожидая прихода старости, а в итоге смерти? Нет, не тому его учили в Ленгли. Скорее всего он начнет свою игру. С кем в союзе пока непонятно, но против кого ясно вполне определенно. Так может с китайцами и попробовать раскинуть карты? Не годится. В союзе с ними он будет вынужден играть по их правилам. А ему нужна его игра!