– Взгляните на это чудовище, господа! – обратился Лиргисо к своим гостям, и посреди холла появилось нечто размером с большую собаку, членисто-омерзительное, хитиново-зловещее, с тусклыми фасеточными глазами– блюдцами (Саймону подумалось, что вот такие же глаза должны быть у божества, определяющего людские судьбы) и хоботом в пятнах засохшей крови.

– Слищ, рубиконский паразит, – указав на голограмму пультом с изящной инкрустацией, пояснил Лиргисо. – Кровосос, переносчик опасных инфекций, гнездится в одежде и в волосяных покровах. Если вы посетили домберг и не подцепили слищей – могу поздравить, вам повезло. Десятки тысяч рубиконских граждан отданы на растерзание этим тварям, и кем отданы – своим же правительством! Меня это шокировало, и я не намерен извиняться перед принцем Филиппом. Если он пожелает, я готов дать ему удовлетворение – разумеется, при соблюдении всех формальностей дуэльного кодекса, жду вызова в течение суток.

Голограмма погасла, пресс-конференция закончилась, а противный слищ так и маячил перед глазами.

Маршал вызвал к себе Фешеда с Саймоном и долго распекал: почему не предусмотрели, какой ход сделает Лиргисо?

– На рубиконских принцев начхать! – гремел он, полосуя идеологов острым светлым взглядом. – Для нас главное, чтобы общественное мнение не начало симпатизировать нашим врагам, мы должны не только защищать человечество, но еще и воспитывать! Почему опять подвели?!

– Невозможно было заранее знать, что он отморозит, – убито возразил Саймон.

Справа под мышкой чесалось, и его мучил страх: уж не слищ ли там завелся, подхваченный в домберге и уцелевший после жесткой обработки в карантинной камере?

– Невозможно – это не оправдание! Сколько раз повторять, забудь такое слово – «невозможно»! Мы здесь для того, чтобы ежедневно делать невозможное, ничем другим мы не занимаемся!

Поговорить на эту тему Маршал любил, а Клисс слушал вполуха и думал о серых, отвратительных, раздувшихся от крови слищах.

Даже известие о том, что «Гиппогриф» пойдет через гиперпространство в облако Тешорва, не вызвало у него адекватной реакции – слищи все оттеснили на задний план. Нельзя таких тварей показывать в увеличенном виде, картинка пристанет и уже не отцепится не хуже настоящего слища!

– Гадость-то какая… – бормотал себе под нос Саймон по дороге в столовую, привычно петляя по одетым в тусклый пластик коридорам. Ни дать ни взять муравейник слищей… Хотя какой муравейник, если они паразиты?.. – Не хочу такую гадость!.. Нет, не надо мне такой гадости…

– Клисс, ты чего? – угрожающе буркнула Римма Кирч, на которую он налетел после поворота. – Какая гадость, ты это про кого?

– Ты слища по телику видела? – спросил Саймон. – Они ползают по людям и сосут кровь, а здешние монархи-дегенераты извести их не хотят, денег жалеют, уроды. Гадость!

– Хм!.. – Римма презрительно сморщила вздернутый нос, и румянец на ее круглых щеках заиграл ярче. – Это ты, Клисс, привык скулить и жаловаться, а сильный человек хоть к слищам, хоть к другим блохам без проблем привыкнет. Я бы, если надо, привыкла и не скулила бы, никто бы от меня щенячьего скулежа не услышал!

Она обогнула его и пошла дальше – патлатая, коренастая, в ядовито-сиреневом с зелеными лампасами новеньком комбинезоне.

– Ну и привыкай… – пробормотал вслед ошарашенный Саймон.

Завернув за угол, Римма хватила по стене кулаком. Дело не в Клиссе. По возвращении с домберга они написали друг на друга докладные, и после Римму отправили на штрафные работы в седьмой отсек, а Клиссу хоть бы хны, полетел в Нариньон, но дело вовсе не в этом.

Римма всегда считала разочарование проявлением слабости, однако то, что созревало в ней исподволь, было преступным разочарованием и ничем иным. У нее накопилось слишком много «почему».

Те, кого она должна защищать, – вялые, безвольные, погруженные в интеллектуальную и духовную спячку людские массы, так почему на Римму и ее коллег распространяются обязательные для масс ограничения? Почему все те заманчивые возможности, какими располагает противник, для бойцов «Конторы» под запретом?

Наверное, этому можно научиться… или нарочно заразиться… или приобрести недоступное для масс могущество каким-то еще способом… Говорят, Тина Хэдис когда-то была обыкновенной девушкой с Манокара, а Лиргисо – обыкновенным энбоно, так почему с Риммой не может произойти то, что произошло с ними?

Если бы Римма могла убедить в своей правоте Маршала! Вот кто создан для того, чтобы обладать сверхчеловеческим могуществом, а она стала бы его правой рукой, и никакой бюрократии, никаких квартальных отчетов… Римма рассматривала эти крамольные идеи, когда поблизости никого не было, словно примеряла тайком чужие туфли в полутемной прихожей – в детстве у нее было такое увлечение.

Навстречу из бокового коридора вышел Роберт, и она тут же подумала о другом – о том, что «салаге» носить на поясе комп не положено, это нарушение традиций «Конторы».

Стажер открыл рот, чтобы поздороваться, но Римма опередила:

– Положи комп в карман. И знай, что щелчок по лбу ты заработал!

До его лба ей не дотянуться (разве что подпрыгнуть), вот и пришлось ограничиться словами.

– Карманы маленькие, неудобно же…

– Еще два щелчка за разговорчики, – подытожила Римма (традиции – дело серьезное) и пошла дальше.

Несмотря на завидный рост, широкие плечи и накачанные на тренажерах мускулы, Роберт был типичным рохлей, и ей не хотелось болтать с ним, но какая-то ее частица неудержимо радовалась оттого, что рядом есть такие, как он: приятно ведь ощущать свое превосходство над другими.

Яхта скользила по «капиллярам», пронизывающим облако Тешорва. На экранах внешнего обзора клубилась рыхлая масса, подсвеченная изнутри, меняющая цвет (он был зыбким, тусклым, текучим, как радужные разводы нефти на болотной воде); местами в ней зияли провалы – другие «капилляры» либо полости.

Облако Тешорва открыли задолго до людей, и у здешней планеты было силарское имя. Норной называли ее люди, чтобы не ломать язык, выговаривая труднопроизносимое официальное наименование. У каждого из естественных спутников Норны тоже по нескольку имен, а у искусственных – по одному. В Галактике мало таких рас, которые не держали бы здесь исследовательских станций, а те постепенно обросли базами, доками, заводами, торговыми и развлекательными заведениями, так что в облаке пряталось множество небольших орбитальных городов, и отыскать среди них базу «Конторы» будет непросто.

Труднее всего свыкнуться с необходимостью ползать по «капиллярам» с черепашьей скоростью. Повсюду маяки, не заблудишься, но сколько времени пропадает впустую! Если правы те, кто утверждает, что облако Тешорва – это застрявший в нашей Вселенной кусок чужеродного пространства, как же, наверное, медленно течет жизнь в том мире, где вместо простора – кисельное нечто, пронизанное паутиной туннелей-«капилляров». И напролом нельзя, в киселе в два счета увязнешь.