Я посмотрел на часы. Шестой час. Времени оставалось как раз, чтобы добраться до дома.

* * *

К дому я подъехал без десяти минут шесть. Поставил машину под окном, поприветствовал курящего на балконе Наиля и поспешил к себе. Успел заварить чай и даже съесть пару бутербродов.

В дверь постучали. Я посмотрел в окно. Неподалеку от моей машины стоял коричневый «Туарег». Номер у этой машины был виден четко. Внутривойсковики прибыли чуть раньше назначенного времени.

Я пошел открывать. Встречал я гостей не водкой, а чаем, поскольку сам водку не сильно уважаю и другим рекомендую относиться к ней точно так же.

Внешность начальника штаба, как определил полковник Калугин, во многом соответствовала фотороботу, выполненному с помощью Аглаи Николаевны, только вот рост и ширина плеч не соответствовали описанию. Видно, что командир отряда сильно недолюбливал своего начальника штаба, поэтому и признавал фоторобот похожим. Я лично полного сходства не нашел.

Я выложил на стол листок с фотороботом. Подполковник Лыков себя не узнал, а я не собирался предложить ему посмотреть в зеркало. Может быть, что-то отдаленное и было, но…

Виктор Николаевич опередил меня предположением:

— Вообще-то слегка смахивает на Габдрахманова. Только отдаленно. Анатолий Рустамович немного худее лицом будет.

— Это он в последние недели так похудел, — с легкой улыбкой подсказал майор Виктор Хайлов.

— Да, он в последнее время что-то сильно нервничал, особенно после смерти Равиля Эмильевича. Они же дружили, — добавил капитан Алексей Глючко. — Просто места себе не находил. От каждого звука вздрагивал. Это жена его сказала. И к бутылке начал каждый день прикладываться. В ней, в проклятой, спокойствия искал.

— Ждал неприятностей? — напрямую спросил я.

— Он разве сам скажет? Он замкнутый был. Спросишь чего, хмуро улыбнется и не ответит.

Мне осталось уточнить только небольшую деталь, хотя я уже знал, что Габдрахманов в тот вечер приходил к Сарафутдинову.

— Роста погибший какого был? Судя по лицу, он был физически крепким?

— Нет, — ответил начальник штаба отряда. — И роста небольшого, и не так уж физически крепок. Стрелял неплохо, как и положено начальнику стрельбища. А в целом боевая подготовка у него была неудовлетворительная. Вот в шахматы хорошо играл. Но это не боевая подготовка. И потому я его ни разу в состав групп, отбывающих на Северный Кавказ, не включал. Хотя он дважды рапорты писал. Он не был офицером нашего отряда. Хотя мы нескольких офицеров областного УВД в свой состав обычно включали. Это было просто жестом доброй воли. Чтобы человек на достойную пенсию выходил. Боевые выплаты такую возможность давали.

— В тот вечер, когда вы Сарафутдинова посетили, о чем шел разговор?

— Обо всем, — уклончиво ответил майор Хайлов. — Выпили, поговорили…

— Какую-то обеспокоенность Равиль Эмильевич выказывал? Заметили что-нибудь необычное в его поведении?

— Да нет. Он больше посмеивался. Он всегда посмеивался над неприятностями. Легко к ним относился, легко переживал. Он был легким в общении человеком. Жена к другому ушла — он радуется, пусть, говорит, новый муж попробует эту тушу прокормить. Машину угнали — он радуется, пусть, говорит, другие за нее налоги платят и ремонтируют. У самого денег на это не хватало.

— У меня вот другое мнение, — неожиданно возразил подполковник Лыков. — Я с ним мало общался, но общался тяжело. Я всегда считал майора Сарафутдинова человеком легкомысленным и упрямым. Если он что-то вобьет себе в голову, то будет делать по-своему, даже несмотря на прямой приказ. Естественно, мне, как начальнику штаба отдельного отряда, такое понравиться не могло. И мы порой по этому поводу конфликтовали. А легкость не была чертой его характера. Я всегда считал это просто легкомыслием. Впрочем, это мое мнение. Мы с майором Сарафутдиновым не дружили и даже часто конфликтовали, отсюда у моего мнения и ноги выросли. Кто с ним дружил, имеют право на собственное мнение. Тем более Равиля Эмильевича уже не перевоспитать.

— Простите, — повернулся я к Хайлову. — Машину угнали?

— Ну да… Это еще два месяца назад было.

— «Тойота Ленд Крузер 200»? Белого цвета?

— Да.

— В ГИБДД не сказали, что машина числится в угоне. Машину ищет только Аглинур Раджиховна. А ГИБДД передала в уголовный розыск только номера кузова, двигателя и шасси. И там обещали искать машину уже после смерти Сарафутдинова. Так ее что, действительно угнали?

— Мне сам Равиль говорил, что угнали. Предполагал, что не найдут. Может быть, потому об угоне и не заявил. Такие машины обычно не находят. Какую-нибудь «копейку» еще может быть. А люксовые машины так запрячут…

У меня появилась мысль, но я не спешил ее озвучивать. Мысль требовала проверки.

— Ладно. Пусть ГИБДД делает вид, что ищет, — согласился я. — А о причине возвращения Сарафутдинова разговор у вас заходил?

— Я спрашивал, — ответил капитан Глючко. — Не подумайте, что особо интересуюсь или планы какие-то строю, просто так спросил, из интереса. Равиль помрачнел и ответил, что никому туда ехать не посоветует. Все там не так, как говорят. Там место только для бандитов, против которых мы вместе с ним на Кавказе воевали. Так и сказал, что только для бандитов. А в серьезных вещах он всегда был человеком серьезным.

— При этом следует учесть, — добавил подполковник Лыков, — что Равиль Эмильевич, хотя про него и говорят, что он человек легкого характера, всегда внешне казался серьезным, и невозможно было сразу понять, всерьез он говорит или шутит. Он выглядел, я бы сказал, человеком мрачноватым. И шутил с тем же выражением лица. Из-за чего многие его шутки просто не понимали. Такая манера поведения. Возможно, он и об угоне машины говорил так же.

Я понял то, что подполковник Лыков относил себя именно ко «многим», которые не понимали шуток Равиля Эмильевича, хотя в действительности, скорее всего, сам Виктор Николаевич был от природы обделен чувством юмора. Но свою вину в этом признавать не желал и потому искал другие причины.

— А конкретно о себе ничего не говорил? Как его там приняли, куда поставили?

— Нет, не говорил. Отделался только общим ответом. Но мы к тому времени уже прилично выпили. Не до серьезных разговоров было.

— Я понял. Теперь еще один вопрос. Очень, на мой взгляд, важный.

— Мы слушаем, — ответил за всех подполковник.

— В компании был еще один человек…

— Да. Старый товарищ майора Сарафутдинова, — снова ответил Лыков, хотя сам в тот вечер на встрече не присутствовал. — Они когда-то вместе служить начинали. И почти одновременно ушли на пенсию. Игорь Владимирович тогда же квартиру продал и куда-то переехал. Кажется, в Среднюю Азию, где родился и вырос. Но, видимо, не понравилось — сейчас там межнациональные отношения по-прежнему сложные, и сюда вернулся. Я сам с ним еще не виделся. Ничего про него сказать не могу — что он, где он, чем занимается…