— Боже, бедный Джейк! Один в отделении… Нужно поехать к нему, но Эйдена я туда взять не могу, не продираться же с ним снова через этих репортёров… — рассуждала я, кусая нижнюю губу и раздумывая, нельзя ли послать к нему кого-нибудь ещё. У нас был юрист, но я боялась, что его приезд могут неверно истолковать. Можно было попросить Соню или Джози, но Джейк был далеко не настолько близок с Джози, как я, а Соня была матерью Роба, и это создавало определённую неловкость. Среди мужчин у Джейка друзей не было, так что ему даже не надо было беспокоиться о мальчишнике перед свадьбой. — Вы не могли бы позвонить и спросить, как долго он там пробудет и можно ли мне поговорить с ним по телефону?

Не успела Дениз ответить, как зазвонил мой мобильный. Я выудила его со дна сумки и разочарованно нахмурилась: я понадеялась, что это будет Джейк из отделения полиции, а это оказался Роб.

— Привет.

— Эмма, я слышал, что Джейка допрашивают. Как это понимать?! — спросил он.

— Ему просто хотят задать ещё несколько вопросов о том дне, когда похитили Эйдена. Ничего страшного, Роб. Я имею в виду, они ведь и тебя допрашивали. В полиции половина города перебывала.

— Нет, тут особый случай. — Было слышно, как он двигается во время разговора, будто он не мог стоять на месте, и речь сопровождалась одышкой. Я сразу отчётливо представляла себе, как он расхаживает туда-сюда, а его энергия просачивается наружу в виде нервного тика. — Пресса уцепилась за него, как за важную птицу. Раньше такого не было.

— Да они за любую мелочь цепляются, Роб, — возразила я. — На том конце трубки последовала пауза. — Ты что, в самом деле думаешь, что Джейк мог похитить Эйдена, а потом десять лет водить меня за нос? Как бы ему удалось это провернуть, а, Роб? Как??? Каким образом он мог взять моего сына и посадить его под замок на долгие годы, одновременно крутя со мной роман, а потом женившись на мне и заделав мне ребёнка?! Тебе не кажется, что я бы всё равно узнала?

— Эм…

— Думаешь, я настолько слепа?

— Эмма! — сказал он уже более спокойным, низким голосом, который сразу завладел моим вниманием, и даже тело отреагировало на него: я тряхнула головой, выдавая в себе остатки чувств, переполнявших меня, когда мы были подростками. Мне всегда нравился глубокий бархатистый голос Роба. — Ты не слепа, и я тебе верю. Ты один из немногих людей в этом мире, кому я бы доверил свою жизнь.

— Чувствую, сейчас последует «но»…

— Но я думаю, что ты смотришь на него другими глазами, не так, как все. Неужели не помнишь, как в школе некоторые девчонки называли его «извратом» всего лишь из-за того, как он на них смотрел?

— Чего-о?! Нет! И вообще, при чём тут…

— Эмма, послушай меня. Я говорю об этом не из ревности, клянусь тебе. Бог свидетель, я ненавижу его, потому что ты его любишь, но на этот раз я просто трезво размышляю. Такой вариант возможен. Я знаю, ты даже мысли такой не хочешь допускать, но если у него нет железобетонного алиби на время исчезновения Эйдена, то это действительно мог быть он. Ты же не можешь знать, где он находится все 24 часа в сутки.

— Нет, но…

— В таком случае, это возможно.

— Ты забываешь кое о чём, Роб.

— О чём?

— Об Эйдене. Он был напуган, когда мы пошли в лес, из чего следует, что он испытывает страх перед тем местом, где его держали в плену, верно?

— Ну видимо, да.

— По этой логике он должен был бы бояться и человека, похитившего его.

Роб вздохнул.

— Эйден и Джейк уже много дней прожили вместе в одном доме, и у него ни разу не было никакого страха в отношении Джейка. В первый же день они вместе накрыли стол к ужину. И вообще Эйдену, похоже, Джейк очень нравится, он везде за ним ходит и делает всё, что он скажет.

— Эмма, неужели ты не понимаешь, что это довольно странно?! Вот как раз то, что Эйден больше крутится именно вокруг Джейка, и есть, мягко говоря, странно! Короче, я хочу тебе кое-что сказать, хоть мне и трудно говорить об этом.

— О чём?

— Эйден провёл с этим человеком десять лет, и что там у них было, мы не знаем. Я интересовался стокгольмским синдромом и всем остальным про заложников, почитал кое-что и могу сказать, что между преступником и его жертвой порой возникают сложные отношения…

— Ну уж нет. У нас ничего подобного, нет-нет, — решительно покачала головой я, вскочив на ноги и то и дело сжимая и разжимая кулак. Дениз внимательно наблюдала за мной, так что пришлось повернуться к ней спиной.

— Существует вероятность, что в течение долгого времени Эйден не видел никого, кроме похитителя, как в случае с той немецкой девочкой и не только. То есть может такое быть, что похитивший его урод был единственным человеком, которого Эйден знал за всё детство, и поэтому вполне вероятно, что Эйден постепенно полюбил его.

— Иди в баню, Роб. Я не могу…

— Я считаю, тебе стоит пожить у меня.

— Нет. Это не он. — Из глаз у меня крупными каплями покатились слёзы.

— Я думаю, что вам обоим там небезопасно. Переезжай ко мне. Пожалуйста, Эмма!

— Это не он.

— Ты не можешь этого знать. А если он?

— Роб, он мой муж. Я его знаю.

— Ага, ага. Знаешь, как много раз эти слова оказывались последними в жизни добропорядочных жён? Все эти «Я его знаю, он не такой, я его люблю». Я не хочу, чтоб ты стала очередной жертвой!

Я сделала глубокий прерывистый вдох.

— А чем ты лучше его? Кто-то может поручиться, что это не ты похитил ребёнка, а? Я вот никого не знаю. Преступником может быть кто угодно, — отрезала я и повесила трубку.

— Вы в порядке, Эмма? — спросила Дениз.

Я смахнула слёзы и тряхнула головой. Подойдя к окну, я на сантиметр сдвинула занавеску в сторону: репортёры по-прежнему ошивались на тротуаре прямо у дома. Я испытывала к ним настоящую ненависть — это из-за них я чувствовала себя в собственном доме как в ловушке. Осторожно вернув краешек занавески на место, я отступила от окна. Что же делать? Эйден сидел на диване в гостиной, положив руки на колени и вперив взгляд в телевизор, — только посмотрев на него, я осознала, что телевизор выключен, а Эйден сидит в полной тишине, созерцая пустой экран.

Хоть температура в доме и контролировалась автоматическим термореле, по спине у меня всё ещё бегали холодные мурашки, а тело била мелкая дрожь. Я думала о словах Роба о похитителях, примеряя их не только к Джейку, но и к Эйдену. До сего момента я была абсолютно уверена, что, столкнись Эйден со своим мучителем, он будет в ужасе. Мы знали, что Эйдена держали на цепи и что он подвергался насилию, но чего мы не знали — так это того, о чём они с похитителем говорили. Насколько ему удалось запудрить моему сыну мозги? А может, он все эти десять лет убеждал Эйдена, что он единственный человек, который его любит? Что сделали с моим малышом?