Так закончился наш последний розыгрыш. А наутро все знали, что это мы наклеивали стикеры на доску, Дойлем не ругал нас, потому что никто так и не пришёл в школу. Нас пугала мысль, что впереди нас ждёт что-то, от чего, возможно, жизнь изменится навсегда. Нас было семь, всего семь человек, что были в школе, и кто-то скоро будет мёртв. И каждый из людей, оказавшихся рядом со мной, был мне по-особому дорог.

ГЛАВА 13

После этого всё изменилось. О нас говорил весь город в тот момент, когда нас в нём даже не было. Эрика уехала в Северную Каролину к своей тёте, Рэй прятался в Нью-Йорке у родственников, родители Кевина заставили его уехать к бабушке, Грейс и её дядя ненадолго сняли дом в центре Сиэтла. Меня отправили к бабушке в тихую глушь штата Огайо, несмотря на то что Брэдли был не против того, чтобы я пожила с ним, даже в то время, когда он сдавал экзамены в университете. В городе остался лишь Фил и Тони. Тони не мог скрыться, он исполнял долг, а Филу просто некуда было оправиться. Его отец, узнавший, что возможно, его сына скоро может не стать, не обратил на это особого внимания, наверное, из-за того, что снова ушёл в запой. Иногда мне казалось, что он уже забыл, что у него есть сын. Фил написал нам на второй день, что самостоятельно выехал из города, снял номер в дешёвом хостеле и познакомился с ребятами, живущими с ним в одной комнате. Казалось, убийца не найдёт нас никогда, ведь мы идеально спрятались. Но мы ещё не знали, что ему не нужно был искать нас.

Моя бабушка живёт в небольшой деревушке, там всегда солнечно и жарко, с утра и до ночи на улице бегают дети, они катаются на велосипедах, играют в мяч, догонялки и прочие игры, которые когда-то были интересны и мне. По вечерам возле старого магазина собирается несколько женщин, они обсуждают свою нелёгкую жизнь, ленивых мужей, глупых соседей и все сплетни скромного селенья. Если кому-то нужно срочно пожаловаться, то они идут к магазину, там их всегда выслушают, утешат и расскажут свои истории. Я бываю здесь редко, начиная с двенадцати лет, мои приезды сюда сократились до двух раз в месяц. Приезды Брэда и того меньше. Но здесь нас всегда ждали, особенно в те времена, когда на одного из нас завелась охота.

Я провела там три дня, умирая от скуки. Целыми днями я жила в глуши, без друзей, без какого-либо общения со сверстниками, отец не проплатил мне гигабайты интернета, и поэтому единственным моим развлечением было залипание перед телевизором, чтение книг, которые вскоре мне самой надоели, разговоры с бабушкой, которые завершались тем, что она осуждала меня и мой образ жизни. Мне звонила Эрика, рассказывала, как она ходит по магазинам в большом городе, звонил и Фил, рассказывал, что он со своими новыми друзьями целый день зависал в баре. Больше мне никто не звонил, но мне и не хотелось, я бы не выдержала ещё одной истории о том, как кто-то классно проводит время, в то время как я сижу целыми днями на одном и том же диване. И самым ужасным было то, что я не имела ни малейшего понятия, когда это закончится.

Моим развлечением стал день, когда к нам приехал Брэдли, я просила его об этом, чтобы он хотя бы на пару минут скрасил моё тихое времяпровождение. Он тоже не вынес долгой скуки в забытой и никем не тронутой глуши. Вечером он уже сел в машину и больше не появился.

На четвёртый день за мной приехала мама. Когда она остановилась возле нашего дома, я знала, что она появилась здесь, чтобы забрать меня, но я совсем не обрадовалась этому. В городе мне нельзя было появляться, если там до сих пор остаётся убийца, а если мама здесь, то может ли это означать, что кто-то уже мёртв?

— Здравствуй, Вуд, — вышла моя бабушка ей навстречу.

Она, пожалуй, одна из самых добрых женщин, что я когда-либо встречала в мире. В детстве, она была моим кумиром. Я любила подолгу сидеть с ней, слушая её сказки, у неё их было целое море, и каждый раз я удивлялась тому, как можно столько всего держать в своей голове, но она никогда не выучивала их наизусть, никогда не читала, не слушала, а просто придумывала, брала сюжеты из головы, приукрашала, вставляла паузы где нужно, и рассказывала это всё нам с Брэдли с такой интонацией, что хотелось слушать всю ночь. Но всё не вечно, мы повзрослели, а у бабушки отказали почки. Теперь она подолгу спит, плохо видит, говорит медленно и певуче, и только иногда доходит до магазина, чтобы побеседовать с сожителями одной улицы.

Мы сели за стол и закатили долгую беседу о том, как быстро проходит жизнь. Я по своему обыкновению молчала и перебирала в голове возможных жертв. Я думала, что это Тони. Эрика звонила мне этим днём, говорила, что у неё всё отлично. Безмятежный голос Фила я слышала вчера, он рассказал мне, как Кевин среди ночи убежал из дома своей бабушки, чтобы встретиться с новыми знакомыми. Я знала, что у Рэя и Грейс всё хорошо. А вот о Тони не знала ничего. И хоть отец и уверял меня буквально прошлым днём, что его сотрудник жив и невредим, я понимала, что жизнь в городе, где обитает убийца, непредсказуема. Он может быть жив сейчас, но не через пять минут.

— Я помню, в детстве и я играла на речке, — вывела меня из раздумий мама. — Ты ходила?

— Да, проходила мимо.

Я вспомнила, как шла вечером по улице, думая, куда бы свернуть. Фактически, я знала всю деревню от и до, но всё равно искала места куда заглянуть. И я нашла небольшую речку, возле которой стояли подростки из соседнего города, там же были и взрослые, и дети, и все, кто захотел отдохнуть в выходной день возле речки. И я сразу ушла, потому что не таким мне запомнилось это место в детстве. Когда мне было семь, это была только наша речка, наша с Брэдли и местных ребят. Здесь стояла тарзанка, и мой брат был единственным, кто когда-то осмелился прыгнуть с неё. И он единственный, кто сломал на ней руку. И после этого её навсегда сняли, поставили табличку «Запрещено купаться» и оградили забором. Вот мне семнадцать, забор сломали,