делать после всего этого, и мы пришли к выводу, что этим делом должен заняться отец. Но он не смог на большее, кроме как высказать мне своё полное разочарование. Он даже не успел открыть дело о хулиганстве, как оно уже было отправлено в мусорку. Я помню, он говорил, что в моём возрасте, он мыл машины, работал на заправке и успевал хорошо учиться, а я трачу время, подаренное жизнью, на бунтарство. Он много всего говорил и называл меня различными словами: мятежная, подвержена буянству, дикая, не думающая о последствиях. Всё это происходило в участке, а рядом сидел Тони, он не слушал, вообще он старался не обращать внимание, но это было сложно, особенно, когда я начала всхлипывать, потому что папины слова смогли ранить меня. Меня всегда задевали слова людей о том, что в моём возрасте пора бы достичь чего-то большего. Обидно мне становилось не столько от мнения какого-то человека, сколько от осознания того, что я и сама прекрасно это понимаю.

Тем не менее, жизнь продолжалась, и я не утратила любви к розыгрышам. Близилось первое апреля, и мы знали, что оно не обойдётся без очередного розыгрыша учителя. Мы каждый год старались устроить что-нибудь безобидное, но в тот же момент и весёлое. В этот раз нам пришлось делать самый простой прикол. Мы решили, что проберёмся в класс английского языка, мистер Дойлем хоть и был занудой, но на розыгрыши реагировал спокойно, для него мы подготовили пятнадцать стопок стикеров, которыми решили обклеить все доски, что были в его классе. Таким обычно промышляют дети из начальных классов, подросткам же, вроде нас, свойственно устраивать что-то более весёлое, но отец сделал нам выговор, так что у нас не было выбора: оставалось либо обклеивать класс бумажками, либо не делать ничего.

Я сидела в своей комнате и создавала видимость того, что я давно уже сплю, на самом же деле, я ждала, когда за мной зайдёт Кевин. Была уже полночь, отец был в участке, мама ждала его на кухне, готовив для него очередной пирог из моркови. Я сказала ей, что у меня выдался ужасный день в школе и я собираюсь лечь пораньше, потому что не выспалась с утра, она пожелала мне доброй ночи в одиннадцать часов, а потом, целый час, я пыталась убедить себя, что этой ночью она не зайдёт ко мне в комнату. Я не первый раз сбегаю среди ночи, но впервые сбегаю, когда существует какая-либо опасность. Я, конечно, верила, что убийца скрылся из города, но внутри меня бушевала опаска. И поэтому я знала: если меня застукают сегодня, то мне будет в два раза хуже, чем раньше.

Кевин отправил мне смс, чтобы я выходила, и я быстро накинула на себя чёрную кофту, с каким-то небольшим мехом изнутри. Мама купила мне её, когда ездила в гости к Брэдли. Я не пришла в восторг от такого подарка, но отдала должное тому, что это не пушистая белая шапка, которую мама подарила мне в прошлом году.

— Можно быстрее?

Поторопил меня Кевин, когда я выглянула из окна. По сути, я не слышала, что именно он спросил, но подразумевала, что именно это. Я показала ему знак, что скоро буду стоять возле него.

Когда мне было двенадцать, Брэдли впервые показал, как лучше всего спуститься со второго этажа. Водонапорная труба, что стояла между нашими окнами, позволяла нам обоим спускаться вниз. Из моей комнаты это делалось легче, поэтому часто я просыпалась оттого, что Брэд забегал ко мне и начинал громко ходить и открывать окно. Я просыпалась и с ненавистью смотрела на него, угрожая рассказать всё родителям. Времена шли, и однажды, он пришёл ко мне в комнату среди ночи для того, чтобы помочь мне проделать тот же трюк, что делал с тринадцати лет. Мне на тот момент было пятнадцать. Теперь, благодаря ему, я умею выбираться из окна самостоятельно, браться рукой за цветок с внешней стороны, который когда-то он повесил, якобы для красоты, потом перебираться на трубу, а после, слезать быстро вниз.

— Давай быстрей, — встретил меня Кевин. — Фил уже там.

— Может, если бы ты шёл быстрее, то и мы бы уже были там? — спросила я.

— Может, если бы ты спустилась чуть раньше, чем я пришёл к тебя, мы бы уже подходили ко школе.

— А может, тебе следует замолчать, — улыбнулась я.

— И тебе, — улыбнулся он тоже.

Мы всё равно остались стоять на нашем участке, как будто никуда и не спешили.

— Ну привет, — усмехнулась я.

— Привет, — он резко приобнял меня за плечо, что заставило меня улыбнуться ещё раз. — Нам надо спешить.

И мы быстро отправились в сторону школы. Дорога была недлинной, у меня она обычно занимала семь минут, но мы потратили на пять минут больше, пока ждали, когда Эрика выйдет из дома. Мы зашли за ней, потому что её дом был по пути, но если бы мы знали, что она ещё не накрасила ресницы, то вряд ли бы свернули в сторону её дома. За время, пока мы ждали её, нам дважды позвонил Фил, который уже стоял возле школы и сильно злился на нас.

Ключ был только у Грейс, поэтому, когда мы пришли, она и Фил уже сидели в классе английского. Мы присоединились к ним, а позже к нам подошёл и Рэй. Он принёс все пачки стикеров, которые мы купили, и мы, быстро распаковав их, принялись наклеивать их на доску.

— Ого, — сказал Фил. — Сам Рэй Паттерсон устраивает с нами розыгрыш.

Мы слегка посмеялись, а Рэй закатил глаза. Эрика уговорила его хотя бы раз сделать что-то действительно весёлое. Я знала, он здесь ради неё, но почему-то, Эрика не могла понять этого, она до сих пор считала, что их отношения скоро закончатся. Может, когда они выпустятся из школы, или когда уедут в разные города, может, это случится раньше, в любом случае, когда-нибудь, это случится, и Эр-Эр больше не будет. Я не могла отделаться от этой мысли, когда смотрела на них, таких счастливых, когда рядом друг с другом. Мне казалось, что они нашлись не случайно, они должны быть вместе потому, что порознь они станут совсем другими. Их счастье всегда с ними, когда они рядом.

— Мы купили слишком много стикеров, — заметила Эрика. — Нам не хватит трёх досок.

— Можно обклеить ещё и компьютер, — предложила Грейс.

— В целом, да, — согласилась я. — Только и этого будет мало.

— Посмотрим, — выдохнула Эрика.

Было забавно наклеивать розовые стикеры поверх доски. Ещё забавнее было бы наблюдать за тем, как мистер Дойлем будет