Честность и критичность в свой адрес комбрига Котовского вполне объяснимы. Прекрасно понимая, что стоит за защитой Петрограда, а также наблюдая катастрофический рост заболевших бойцов, он считал, что в такой обстановке не сможет выполнить поставленную ему боевую задачу. А значит, подведет… Это было не в правилах «атамана Адского». Что же касается его командирского опыта, то здесь Григорий Иванович также, совершенно искренне, переживал: вдруг ему не хватит знаний, умений и навыков, чтобы остановить врага…

Однако все решилось гораздо «проще». Комбрига свалило тяжелое крупозное двустороннее воспаление легких. Температура выше сорока, бред…

Из госпиталя Григория Ивановича выписали в середине декабря, когда его бригада возвращалась на Украину, так и не успев повоевать с Юденичем.

6

Из Петрограда Котовский выехал на Украину. Где-то перед Брянском командир бригады оказался в одном вагоне с группой медицинских работников. Все они получили назначения на Южный фронт. Среди них оказалась Ольга Шакина…

Шмерлинг запишет с ее слов: «В вагоне, по дороге на Южный фронт, Котовский познакомился со своей будущей женой, другом и спутником в боевых походах — Ольгой Петровной Шакиной, молодым врачом. В день получения диплома она решила поехать добровольцем на фронт. О чем только ни говорили они под стук колес…

В Брянск прибыли поздно ночью. Предстояла пересадка. Вокзал был набит народом, и Котовскому с его спутником пришлось дожидаться наступления утра на перроне.

Котовский, ослабевший после долгой болезни, через силу боролся со сном; слипались глаза, он чувствовал, что вот-вот заснет здесь же, на перроне, на морозе. Ольга Петровна знала, что ее спутник только что перенес крупозное воспаление легких. Она заставила его надеть теплую меховую куртку, усадила Котовского на корзину и закутала ему ноги одеялом. Он сразу же заснул.

Ольга Петровна бодрствовала. Она смотрела на приближавшиеся и исчезавшие огни поездов. До нее доносились крики людей, осаждавших вагоны, сиплые гудки и лязг буферов. Гремел и вздыхал в темноте маневрировавший поезд. Она слушала, как рядом глубоко дышит прислонившийся к ее плечу человек — фронтовик.

Утром красноармейцы второй бригады и из других частей 45-й дивизии узнали, что Котовский на вокзале. Они обступили любимого комбрига. Обрадованные встречей, они кричали: «Ура! Котовский!»

Комбриг знакомил красноармейцев со своими новыми друзьями.

— Теперь нам болеть не страшно, везем на фронт врачей».

Встреча и знакомство Григория Ивановича с Ольгой Петровной станет поистине судьбоносным. Молодой врач Шакина станет ему женой, а еще — боевой подругой в походах. Она же составит краткий очерк о боевом пути кавалерийской бригады своего мужа — «Боевой год бригады — 20-й год».

«12-го января 1920 г. в Екатеринославе в приказе по 45-й дивизии было объявлено о формировании кавалерийской бригады. Командиром бригады назначался командир 2-й пех. бригады 45-й дивизии Котовский. Котовский с Юцевичем (был переписчиком в штабе 2-й бригады) (точнее — помощником начальника штаба) из Екатеринослава выехали в местечко Лозоватку собирать кавалерийские части. Юцевич был назначен начальником штаба. 25-го января было закончено формирование, и бригада получила задачу содействовать 2-й бригаде в овладении г. Вознесенском. Свое первое боевое крещение получила 30-го января, заняв г. Вознесенском. 3-го февраля после упорного боя у д. Колосовки заняла Березовку. В первый раз я видела всю бригаду перед Вознесенском, когда бригада направлялась в тыл противника. Внешний вид желал еще многого: около 300 всадников в самом различном одеянии, кони, за небольшим исключением, клячи. Шествие замыкали санитарная повозка с санитаром, который олицетворял собою санчасть бригады, и 2 новые полев. кухни. В лице Юцевича — был штаб бригады. Но была уверенность в своей силе и стремление к победе. У большинства бойцов (бессарабцев) было стремление скорее разгромить противника и затем пойти на Бессарабию, очистить ее от румын. В Вознесенске я получила приказ о переводе меня в кавбригаду и догнала бригаду в м[естечке] Березовке. Здесь я осталась со «штабом» формировать санчасть бригады, т. к. много было оставлено раненых и больных, а полки двинулись на Одессу. Поход был так стремителен, что приказы не догоняли их, и 7-го февраля в 2 часа дня наша бригада ворвалась в Одессу со стороны Пересыпи. Пополнение бойцов за это время шло за счет добровольцев из молдаванских сел, через которые бригада проходила, 9-го февраля около Маяк бригада разбила противника около 5 тысяч, выдержав упорный бой, ибо тут собрались «сливки» — охранка, жандармерия, офицерство. Здесь бригада подлаталась — громадное количество захвачено было пулеметов, артиллерии и обоза. В то время бойцов в бригаде было 350. 12-го февраля бригада заняла Тирасполь совместно со 2-й бригадой. Трофеи были настолько огромны, что из армии была прислана комиссия по учету этих трофеев — одних бронепоездов 12. В половине февраля бригада направилась в г. Ананьев на формирование. Но недолго отдыхала бригада. Ее перебросили на Польский фронт в район Жмеринки. В этом районе на ст. Комаровцы бригада пробыла целый месяц в тяжелых условиях. Поляки ежедневно устраивали ночные налеты. Бойцы все время должны были быть начеку. Лошади были оседланы, боец не отходил от лошади. Люди питались плохо, довольствие лошадей еще хуже. Заедала вошь. Но и при такой обстановке котовцы не изменили своей традиции — бить противника. Несколько раз так щелкнули по носу, что после этого поляки стали осторожнее. В половине апреля бригаду перебрасывают в 17-ю дивизию; 2-й полк уже был на Казатине, как вдруг измена галичан. Макаренко пошел на Винницу и с боем продвинулся и соединился с бригадой. Так перевод наш в 17-ю и не состоялся.

В конце мая после общего отступления с приходом Конной армии на фронте перелом и части вновь переходят в наступление. Наша бригада из Звенигородки идет на Лысянку, бои под Ольшанкой, Белой Церковью, Казатин, Любар (где был тяжело ранен Нягу и навсегда выбыл из строя), Грицово (где был исход боя определен поединком между офицером и Котовским), Изяславль, Катербург, Горленка (где был контужен Котовский и выбыл из строя на 6 недель), Бабья Гора (работа группы Осадчего), рейд в тыл к полякам в Почаев, захват польских генштабистов; операции в Галиции — бой под Красным. Отступление с боями, где захватывались трофеи. Бои перед заключением перемирия.

Затем переброска на петлюровский фронт и работа котовцев здесь как заключительный аккорд конца 20-го года — первого года существования кавбригады. К концу операции бойцов было 250 ч., награждены орденами Красного Знамени около 200 чел. За этот год пополнялась бригада добровольцами — перебежчиками из Бессарабии, конское пополнение, обмундирование, снаряжение — за счет противника. В чем была сила бригады? — что сделало ее непобедимой, что наводило панику у противника и вселяло бодрость в наших соседних частях только при одном слухе, что Котовский здесь неподалеку? Характерный штрих: на Жмеринку прибывает к нам из Одессы группа добровольцев в 30 человек, все одеты как смотровые, все кавалеристы — красные галифе, синие гимнастерки. Котовский принял их, произнес речь, смысл которой был тот, что в бригаде может быть тот, который не боится смерти, решил во имя революции пожертвовать собой, кто готов на это — может остаться. Осталось всего 2 человека. Бригада была сильна внутренней спайкой, железной дисциплиной. Не было отдельных личностей, а была бригада в целом — одна семья. Каждый давал максимум энергии в порученном ему деле, проявляя инициативу, чувствовал ответственность в своей работе. Крепка была бригада дисциплиной — мародерства не допускалось. Был один случай, когда один красноармеец стащил у крестьянки платок. Она пожаловалась прямо перед самым уходом полка из села. Летучий митинг и после постановил расстрелять этого красноармейца. Население довольно было нашей стоянкой, т. к. никогда никто ничего не требовал от крестьян. Было дело в Росоховатке — мы там стояли порядочно. Крестьяне, помня «хорошее отношение панов», были рады нам и спокойно жили, т. к. никаких сборов у них не было. После нашего ухода проходила Буденновская часть и забрала свиней у крестьян — крестьяне прислали делегацию с жалобой на буденновцев и прося заслушать, мы тогда были в Лысянке под Таращей. Настолько боец был связан с бригадой, что даже выбывая из строя раненый или б[ольно]й, он не хотел уходить из бригады. Один был вопрос — а как я потом догоню свою часть, когда выздоровлю? И бригаде приходилось «явочным порядком» устраивать у себя походный лазарет. Оборудование также было «за счет противника».