— А где тарн?

— Я его отпустил, — ответил я. — Он слишком ослаб.

— Ты идешь на север?

— У меня там дела.

— Пешком?

— Да.

— У тебя мало шансов уцелеть, — заметила Сидни.

— Проживу за счет стада. Главное — не замерзнуть.

Нередко случалось, что от холода погибали целые селения краснокожих охотников.

— Дальше за мной не иди, — сказал я.

— Одна я пропаду. — Сидни посмотрела мне прямо в глаза. — Мне не добраться до юга.

Похоже, она верно оценила ситуацию. Я взглянул на застывшую на коленях стройную, подтянутую девушку с хорошей фигурой, изящным овалом лица, умоляющими голубыми глазами и рассыпанной по голым плечам огненно-рыжей гривой.

— Что верно, то верно, — задумчиво произнес я, продолжая рассматривать ее беззащитное женственное тело. Оно предназначено для властных рук хозяина. По выразительному личику будет легко читать все ее чувства. Из таких глазок слезы могут побежать от одного слова. Я прикидывал, не лучше ли будет все-таки хорошенько поучить ее в ошейнике.

— Я землянка, — сказала Сидни.

Я кивнул. Последнее означало, что у нее нет шансов остаться в живых. Она была одинока в этом суровом мире.

— Ты — мой враг, — сказал я.

— Не оставляй меня. — Сидни с трудом сглотнула. — Одна я умру.

Я вспомнил, что она ответила, когда я предупредил, что, если табуки не пройдут на север, краснокожие охотники вымрут. «Меня это не касается», — сказала она.

— Умоляю тебя, — всхлипнула Сидни и преданно посмотрела мне в глаза.

— Меня это не касается, — произнес я.

— Пожалуйста! Я тебя умоляю! — зарыдала девушка.

— Не вздумай за мной идти, — сказал я. — Иначе я свяжу тебя по рукам и ногам и брошу в снег.

— Я же красивая, — взмолилась она. — Я знаю, что я красивая. Неужели мужчина позволит мне пропасть?

— Ты даже не соображаешь, что мелешь, — презрительно бросил я. — Ты всего-навсего глупая, невежественная землянка.

— Вот и научи меня. — Она попыталась улыбнуться и выгнула грудь.

— Мерзкая шлюха, — произнес я.

Из глаз несчастной ручьем потекли слезы.

Я пытался представить, как она будет выглядеть в стальном ошейнике и шелковой тунике рабыни. Должно получиться неплохо.

— Ну-ка покрутись, — приказал я. — Постарайся меня заинтересовать.

Со стоном отчаяния Сидни стала принимать различные позы, пытаясь вызвать мой интерес. Получалось весьма неуклюже, но то, что я хотел увидеть, я увидел. Передо мной была прирожденная рабыня. В принципе я почувствовал это при первой встрече. Надо отдать должное прозорливости, вкусу и профессионализму работающих на кюров агентов по вербовке.

— Хватит, — сказал я.

Она в страхе припала к моим ногам.

— Что ты чувствуешь? — спросил я лежащую в снегу девушку.

— Очень странное чувство, — ответила она. — Никогда раньше я его не испытывала.

— Так чувствует себя настоящая женщина, — сказал я.

Она прижалась к моим ногам.

— Возьми меня с собой! Пожалуйста!

Я наклонился и связал ее ноги.

— Нет! — завопила Сидни.

— Мне не нужны лишние проблемы на севере, — проворчал я и скрутил ей руки за спиной. — Не хватало мне здесь свободной женщины.

— Я не хочу быть свободной! — крикнула она.

— Вот как?

— Да!

— Ты сознаешь последствия своих слов?

— Сознаю, — всхлипнула она.

— Значит, ты решила стать рабыней?

— Да, — прошептала она.

«Ну и дела, — подумал я. — Неужели она еще не поняла, что такое быть рабыней на Горе? Ладно, научим». Я выпрямился.

— Я прошу тебя взять меня в рабство, — пролепетала Сидни. — С таким, как ты, я могу быть только рабыней.

— С любым горианским мужчиной, — поправил я и поставил ее на колени.

Затем я разрезал ремни на ногах, связал ей руки перед грудью, заставил опуститься на пятки, широко развести ноги и выгнуть грудь.

— Знакома ли ты с ритуалом принятия в рабство? — спросил я.

— Я, Сидни Андерсон, землянка, передаю себя в собственность Тэрла Кэбота, жителя Гора, и отдаюсь ему на милость.

По крайней мере теоретически она подготовилась. Уже хорошо.

У моих ног лежало испуганное, изящное животное — рабыня.

Я намотал ей на шею кусок ремня с жесткими узлами. Это будет ее временный ошейник. К слову сказать, по узлам опытные люди всегда определят, что она принадлежит воину.

— Целуй ноги, — сказал я.

Она прильнула к моим меховым сапогам, после чего робко подняла голову.

Я положил руки на ее волосы.

— Тебя зовут Арлин, — объявил я. — Подними руки!

Я развязал веревки и бросил их в рюкзак.

— У меня никогда не было женского имени, — сказала она.

— Теперь ты женщина.

— Да, — прошептала она.

— Что «да»?

— Да… господин.

Я повалил ее на снег и начал давать первые уроки.

— Можешь надеть, рабыня, — грубо сказала Тимбл и швырнула Арлин короткие штаны, которые носят женщины севера.

— Слушаюсь, госпожа, — покорно ответила Арлин. На левой штанине вымоченным в красной краске сухожилием был вышит рисунок — витая петля, означающая, что их владелица относится к категории домашних животных. Штаны Арлин сшила сама под руководством Тимбл и Тистл.

Имнак и я сидели напротив друг друга, скрестив ноги. Он протянул руку и уронил на лежащую между нами циновку маленькую кость, выточенную в форме табука. Наступила моя очередь. Все кости имели форму какого-либо северного животного: арктического ганта, северного боска, ларта, табука или слина. Победившей считается кость, которая воткнулась в циновку. Если обе кости падают, значит, никто не победил, и игра продолжается дальше. Если обе втыкаются, значит, тоже ничья. Когда одна кость втыкается, а другая нет, выигравший забирает кость противника. Игра идет до выигрыша всех зверушек.

— Надевай чулки, — велела Тимбл.

Чулки делались из меха ларта, на каждом повторялся тот же рисунок, что и на штанах.

— Теперь — сапоги, — сказала Тимбл.

В холодную погоду в сапоги кладут слой травы, которую ежедневно меняют. Сейчас, конечно, об этом не могло быть и речи. Лучшей, кстати, считается трава, растущая у скал с птичьими базарами.