– Здесь не было избавления, рабби. Здесь не было места ни для какого Бога, – неизменно отвечает сын Йосефа, леловского стекольщика, Хаим Шрода.

1.

2.

Мы незнакомы.

Я видела тебя когда-то – давно и издалека. Ты сидел за роялем, в филармонии, ко мне правым профилем.

Людей, о которых я писала, я знала лично – знала, как они смеются, потеют, барабанят пальцами, кем-то прикидываются и подливают в бокал. Тебя я рассматривала на фотографиях. И всегда ты сидел за роялем, неизменно демонстрируя правый профиль.

Малгожата Б. нашла в архиве фото анфас. Оно наклеено на бланк со штампом “Отдел Опеки Одиноких Детей”. Некая мадам Шлосберг из города Кимберли в Южной Африке присылала тебе – Одинокому Ребенку – посылки и деньги.

Тебе тогда было одиннадцать лет.

У тебя был пробор справа и большие серьезные глаза. Белый воротничок выложен на темную, думаю, темно-синюю блузу, а в карман воткнут платочек, наверно, батистовый, с узором.

Пора объяснить, почему я о тебе пишу.

Из-за Халины С. Той самой, от которой ты хотел иметь сына по имени Гаспар.

Она прислала мне письмо:

“…Анджей явился во сне. Говорил: умри уже, умри, мне здесь без тебя скучно. В слове «здесь» чувствовалась межпланетная пустота. Я представила себе, что Дух Анджея кружит там, как космонавт, которому никогда не вернуться на землю.

В последний раз он мне снился перед моим инфарктом. Врач приходила каждый день и спрашивала: почему вам все хуже? На листочке в клетку я нацарапала завещание. Тебе, Ханя, я завещала письма и бумаги Анджея.

Я чувствовала, что делаю ровно то, что он хочет. Потому что, хоть он тебя и не знал, ты была близким ему человеком, возможно, ближе, чем я. Он читал «Опередить Господа Бога»[111]. И это важно – именно благодаря этой книге он не уничтожил свои записки…

Теперь Дух Анджея явится к тебе, и ты его приютишь. Обнимаю тебя, Х.”.

Итак: она мне завещала твои бумаги и твой Дух.

Могла ли я отказаться?

Халина подозревает, что ты был с нами рядом. Рассказывая о тебе, она вдруг побледнела и осела на кровать. Врач сделала ЭКГ и отправила ее в больницу. Я вернулась домой. У меня онемела половина позвоночника…

Когда мы обе поправились, Халина спросила:

– Ты помнишь, о чем мы говорили, когда мне стало плохо?

– Помню, конечно. Мы говорили о ваших попытках произвести на свет сына по имени Гаспар.

– Ему это не могло понравиться, – заключила Халина. – Ты не должна об этом писать.

Неужели так и есть? Ты собираешься указывать, что́ мне писать? Неужели с духом героя хлопот будет еще больше, чем с живым героем?

3.

Еще кое-что в связи с твоим гипотетическим вмешательством.

Дэвид Ферре, бородатый мужчина средних лет, американский инженер “Дженерал Моторс” и “Боинга” и одновременно музыкальный критик, прочитал в газетах про череп. Было это в июле восемьдесят второго года. Сообщение пришло из агентства Ассошиэйтед Пресс. “Andrе́ Tchaikowsky, пианист польского происхождения, скончавшийся от рака в Оксфорде, завещал свой череп Королевскому Шекспировскому театру…”

Одни газеты писали, что ты всю жизнь мечтал быть актером. Другие – что ты безумно любил театр, и тебя раздражало, что Гамлет держит в руках пластмассовый череп.

Дэвида Ферре это известие взволновало. Он взял в “Боинге” отпуск и поехал в Лондон – послушать музыку и порасспросить о тебе. В аэропорту взял напрокат машину. Искал квартиру; агентство порекомендовало дом в Челси. В первой же комнате на столе лежала книга “Мой дьявол-хранитель. Переписка Анджея Чайковского и Халины Сандер”. Дом, в который он попал, принадлежал твоим близким друзьям.

На расспросы у Дэвида Ферре ушло шесть лет. Он написал биографический очерк под названием “Другой Чайковский”. Закончив, поселился в горной деревушке и занялся плотничеством.

Благодаря ему и еще кое-кому я немало о тебе знаю. И собираюсь тебе об этом рассказать, ты любил рассказы о себе. Слушал с любопытством, уверяя, что не помнишь собственной жизни.

4.

Твоя бабушка, Целина С.

Родилась в девятнадцатом веке, в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. Так значится в реестре выживших евреев. Она могла быть и старше; восстанавливая утраченные документы, женщины не прочь уменьшить себе возраст.

У нее была дочка Феля и сын Игнаций. Муж-врач вернулся с Первой мировой войны с сифилисом. Она с ним развелась. Два поклонника сделали ей предложение, она спросила у детей, которого они предпочитают. Они предпочитали “дядю Миколая” – тот приносил конфеты вкуснее. Она вышла за Миколая, владельца адвокатской конторы, а спала с тем, со вторым.

Целина была шатенкой среднего роста, с короткой шеей и светлыми глазами. Играла на арфе, знала языки, любила покер и искала сильных мужчин. Была одной из первых косметичек в Польше. Основала собственную школу и производство кремов по французской лицензии. Фирма носила название “Cе́dib”. Когда дела пошли хуже, Целина продала часть долей врачу по фамилии Мушкатблат.

Твоя мать Феля.

Она была красивее и выше Целины. Полная ее противоположность: спокойная, задумчивая, лишенная сил и энергии. Окончила косметическую школу. Любила менять цвет волос. Неплохо играла на рояле, много читала. Быстро уставала. В Париже вышла замуж за беженца из Германии, через год родила тебя. Рассталась с мужем и влюбилась в Альберта. Была с ним до конца. Погибла в Треблинке; ей было двадцать семь лет.

Твой отец Карл.